Цитата:...Когда все, кроме ездовых, собрались вокруг Рысакова, он вполголоса разъяснил план нападения:
- Мы с Василием Андреевичем (то есть со мной) следуем впереди, остальные за нами. Да смотрите, чтобы ни один не отставал! Дальше, что есть духу, врываемся в Лопушь... На задней подводе кто?
- Я. - отозвался Саша Котомин.
- Вот хорошо. Как только сравняешься с третьей хатой, открывай винтовочный огонь. Это и будет сигналом для нападения. Понятно? Как только у третьей хаты услышите выстрел, так все открывай пальбу, кто из чего может. Ясно?
- А куда стрелять, Василий Андреевич? - спросил Иван Акулов.
Рысакова не смутил этот уничтожающий по существу вопрос.
- Куда попало, - ответил он, не задумываясь. Затем уточнил: - Туда бей, где огонь горит или кто-нибудь ходит. В такой час некому больше шататься. Уразумели?
Все ответили утвердительно.
Вмешиваться в распоряжения Рысакова, выступать с советами, тем более с требованиями, в эту минуту было бесполезно и, пожалуй, вредно для дела: Рысаков не только не отменил бы своего замысла, но, напротив, усложнил бы его из духа противоречия и в доказательство своего командирского авторитета.
Нервы Рысакова были натянуты до предела. Это чувствовалось в голосе, каким он отдавал распоряжения, в стремительности жестов, в его прерывистом и шумном дыхании.
Я молчал, обдумывая, как помочь Рысакову во время боя, если надежды командира на внезапность окажутся преувеличенными и бой завяжется нешуточный.
А Лопушь молчала, точно там не было ни одной живой души. Даже собаки умолкли.
- Итак, повторяю еще раз, - снова заговорил Рысаков, - стрелять всем, не жалея патронов, переполох наделать такой, чтобы жарко стало. Симонов, знаешь, где был раньше сельсовет? Забросаешь дом гранатами... Гранаты у всех есть? Баздеров, ты из пулемета тоже стреляй, только смотри, один диск оставь на всякий случай...
Я воспользовался этим распоряжением Рысакова и попробовал высвободить ручной пулемет для безусловно необходимого прикрытия.
Нарочито неуверенным голосом я предложил Рысакову, чтобы Баздеров с пулеметом и Власов сели к нему в сани.
- Это еще зачем? - удивился Рысаков.
- Разгорячатся и израсходуют диски, а ты вовремя сумеешь их охладить.
- Баздеров и Власов, - со мной! - не вдаваясь в рассуждения, приказал Рысаков. -Остальным следить, что я буду делать. Когда я остановлюсь, сходить с саней и нападать на дома, из которых будут, стрелять. Из Лопуши мы не уйдем, пока не перебьем всю фашистскую нечисть.
Он вскочил в сани, за ним на ходу Власов, Баздеров и я. Мы понеслись по деревенской улице с быстротой, на какую только были способны наши кони.
Всё началось по "расписанию" Рысакова. Мы проскакали из одного конца деревни до другого, стреляя и производя изрядный шум. Однако в ответ, к великому удивлению командира, не раздалось ни одного выстрела, ни одного крика.
Настроение у Рысакова заметно понизилось.
- Что за чертовщина, почему они молчат? - с недоумением проговорил он. - Где они сидят? Неужели тот мальчишка нас обманул?
Мы повернули обратно и вышли из саней. Где же, в самом деле, полицейские? Не ушли же они из Лопуши!
Котомин попытался вызвать из какой-то избы крестьян, но сколько ни стучал в дверь и в окна, никто не появлялся. Бойцы снова собрались вокруг командира, и это оказалось кстати.
Метрах в тридцати от нас перебегал улицу какой-то человек. Я окликнул его. Он побежал быстрее. Власов приложился к винтовке, и снайперское искусство его не подвело- почти в полной темноте с первого выстрела он подбил бежавшего. Человек оказался полицейским, вооруженным винтовкой. Пуля Власова пронзила ему обе ноги выше колен. Рысаков замахнулся, чтобы добить полицейского, но я остановил командира.
- Где размещены полицейские? Сколько их? Где начальник? - спросил я.
Раненый ответил на все вопросы. Полицейских в Лопуши было пятьдесят человек. Размещены они были в четырех домах, раненый указал эти дома. Охранные посты не выставлялись. По деревне патрулировали лишь два полицая, он - один из них.
Рысаков скомандовал: "Вперёд!" - и быстро пошел к центру деревни. Сани двигались за нами. Каждую минуту можно было ожидать внезапного нападения. Роли переменились - "по расписанию" мы должны были владеть фактором внезапности, в действительности им владел теперь противник. Это почувствовал даже Рысаков. Он заметно волновался, то и дело приостанавливался, прислушивался, оглядывался по сторонам.
-Такой ватагой нельзя идти, Василий Андреевич, - сказал я.
- А как лучше? - на этот раз он ждал совета и был готов его выполнить.
- Нужно разбиться на три группы, идти раздельно и, если полицаи откроют огонь, сближаться, прикрываясь домами.
Группы составились молниеносно. Котомин с шестью бойцами, держась левой стороны домов, быстро пошел вдоль улицы. При себе Рысаков оставил Баздерова с пулеметом и еще несколько человек. Иван Федотович Симонов с десятью партизанами двигался позади и прикрывал передние группы.
Так прошли мы несколько шагов, когда нас окликнули:
- Стой! Кто идет?
Людей, однако, не было видно. Поведение противника показалось мне загадочным. Или это хитрость какая-то, или... Или я ничего не могу понять!
- Свои, - громко ответил Рысаков. - Выходи!..
Из-за дома показался часовой. Это, видимо, был второй патрульный. Власов в упор выстрелил в него. Одновременно скрылась стрельба из винтовок в той стороне, где продвигался Котомин.
- Я говорил, это партизаны! - раздался истошный крик дверях ближайшего дома. - В ружье! За мной!
- Оцепить дом и подпалить! - быстро скомандовал Рысаков.
Но оцепить дом нам не удалось.
Большое пятистенное строение было обнесено глухим сбором, и, пока часть людей перелезала через него, а другая дошла к воротам, полицаи выбежали во двор и встретили - с залпами из винтовок и из ручного пулемета. Судя по выстрелам, винтовок было не менее двадцати. Мы залегли. Снег и поленница дров помогли нам укрыться от огня противника. Кто-то из наших бросил одну за другой две гранаты, и пулемет противника перестал работать.
Рассыпавшись по всему пространству вокруг дома, мы палили из винтовок. Баздеров со своим пулеметом взобрался на дрова и открыл огонь с возвышения. После первой очереди он замолчал.
- Давай огонь! - закричал ему Рысаков. С минуту не было слышно ответа, потом Баздеров сообщил, что пулемет отказал и он ничего не может с ним сделать.
Рысаков подполз к Баздерову, раздраженно оттолкнул его от пулемета и, спеша устранить задержку, выронил из рук диск. Диск застучал, скатываясь по дровам, подпрыгнул, упал на снег ребром и заскользил с большой скоростью в сторону полицейских. Рванувшись за диском. Рысаков оказался между нами и противником.
Всё произошло в какое-то мгновенье. Не успели мы пошевельнуться, как на Рысакова набежало трое или четверо полицаев. Одного Рысаков успел мгновенно уложить из пистолета. В вспышке выстрела я увидел, как второй схватил командира за руку и свалил его с ног.
Я бросился на помощь Рысакову, за мной ринулись товарищи. Полицая, свалившего Рысакова, я ударил прикладом по голове, второго и третьего пристрелил Власов. Рысаков вкочил на ноги и в страшной ярости бросился вперед. С криком: "Гады, предатели!.."-он с такой быстротой подбежал к группе полицейских, засевших за сугробом у стены сарая. что они даже не успели открыть огня. Власов, Баздеров, я и остальные партизаны из нашей группы не остали от Рысакова, и у стен сарая началась рукопашная схватка. Мы били полицейских прикладами, кулаками, и, видно, так велика была сила нашего натиска, что в несколько минут исход боя был решен. Последний удар рукояткой пистолета разъяренный Рысаков нанес в темноте... Ивану Федотовичу Симонову, подоспевшему к нам на помощь со своими бойцами.
Если говорить о потерях, которые понесли две наши группы, то ранением Симонова, - Рысаков сильно рассек ему губу, - они и ограничились. Кроме того, неизвестно чьей, может быть, и партизанской, пулей оцарапало левую руку Власову. В третьей группе, которой командовал Котомин, оказалось трое легко раненых.
Бой группы Котомина был еще более скоротечен. Полицаи встретили группу залпом из окон дома. Котомин пустил в ход гранаты, и полицаи, оставшиеся в живых, бежали с поля боя. В развороченных комнатах осталось пять убитых наповал, один раненый. Остальные, бросив восемь винтовок, станковый пулемет без замка и без лент, ушли. Пулемет этот потом нам очень пригодился.
Во дворе пятистенного дома, где начал свалку Рысаков, враг оставил одиннадцать трупов и четырех раненых. Кроме личного оружия, мы захватили ручной пулемет противника. Диск, который выскользнул из рук Рысакова и чуть не послужил причиной беды (надо прямо сказать, исход боя мог быть совсем не в нашу пользу), вернулся к Баздерову в полной
сохранности.
Раненые полицаи открыли секрет, почему предельно беспечная наша операция окончилась для нас так удачно.
За два дня до нашего внезапного, с точки зрения Рысакова, нападения так же внезапно, ночью, налетел на Лопушь военный комендант Выгоничей. С оравой эсэсовцев человек в сорок на добрых конях и повозках пронесся он из одного конца деревни в другой, обстрелял из винтовок и пулеметов дома и, подступив к управе, потребовал начальника полиции. Военный комендант был сильно пьян, а начальник полиции смертельно перепуган. Комендант, однако, не заметил испуга начальника и с пьяным великодушием объявил ему благодарность за образцовое несение службы.
- Хорошо, - говорил комендант на ломаном русском языке: - Никакого паника не допускаль. Все остались на мсто. Молодьец. Спокойство. Так всегда делай...