Цитата:Смету составят. Городничий аль полицмейстер заодно. Дают справочны
цены впятеро выше базарных, а урочное положение - дело широкое: карасей
ловить можно. Нарочно так и писано!.. Такую состряпают смету, что на
сметны-то деньги, заместо одного дома, два либо три выстроишь. После
торгов, когда желающие обозначатся, анжинер и шлет за тобой, говорит: "Ты,
борода, помни, что десять процентов мои: это уж так везде по казенным
делам, да окромя тех десяти "казенных" давай еще десять процентов
"строительных". Не дашь, в гроб законопачу, залоги твои пропадут". - "Как
же, ваше благородие? - молвишь: - не сходно ведь?" - "Сходно, говорит,
будет, черт ты этакий, для того, что сверхсметны работы тебе предоставлю.
Исполнять их тебе не придется, а деньги, что получим за них, пополам. Своей
половиной ты все наверстаешь. А контракт подпишешь, пять процентов тотчас
неси, так дело будет верней". Как быть? Подрядчик завсегда у него в руках:
может он тебя на первом же деле, на свидетельстве материалов, так прижать,
что жизни не будешь рад. В разор разорит - сам-от чист выйдет, еще крест за
сохранение казенного интереса возьмет, а ты со своим усердием, да дурацкой
простотой купайся. Поэтому хошь на торгах и сносишь цену, да сносишь так,
чтобы двадцать алхитехтурских процентов не из своего кошеля вынимать, да
чтобы не из своих денег и полицмейстеру заплатить, потому что и он
притеснение может сделать, потому и должон ты его задарить.
- Полицмейстера-то зачем же задаривать, Гаврила Матвеич? Не его дело.
- Подрядчик завсегда в его руках: всякий час может он ему пакости
сделать. Рабочих со стройки сгонит: "табельный, дескать, день сегодня".
Табели-то хоть и нет, да уж это его дело: какую табель захочет, таку и
нагонит. Перо да бумага в его руках, а мы люди хоть мятые, а дело-то наше
все-таки темное. И строительная комиссия для чего-нибудь да сделана... И в
ней люди пить-есть хотят. Не ублаготворишь: изобидят за всяко просто, да
так, что дома не скажешься. Поэтому на торгах и комиссию на памяти держишь,
чтоб и ей не из своего кошеля вынимать. Да еще обеды: при закладке обед,
при освященьи другой. Тут все начальство зови, губернаторского повара найми
- без того нельзя: другого не смей нанимать. Полицмейстер с генеральской
дворней завсегда друг-приятель, спокон веку ведется так. Потому и зови
повара губернаторского, а торговаться не смей, не то полицмейстер такую
тебе табель загнет, что после не вспомнишься... Обед же для такого случаю
нужен зазвонистый, со всякими, значит, фруктами, с бакалеями и со всем, как
оно есть... А благословясь за работу, алхитехтур на стройку к тебе
пожалует. Пора летняя, жарко, упарится. "Мочи, говорит, нет; давай
холодненького". А "холодненькое" означает шампанское, подавай бутылочку в
три целковых. Наведет приятелей, и пол-дюжиной не управишься. Квартальному
надо почесть сделать, хожалого уважить, будочников обдарить. Счетец-от и
выйдет кругленький, оттого на торгах и нельзя сносить. Как ни вертись,
тридцать пять процентов беспременно по рукам разойдется, себе барыша хоть
двадцать процентов надо, вот тебе и пятьдесят пять. А кому на шею? Казне.
Про стройку тебе говорю, а еще лучше - земляны работы: землю то есть
надо где срыть, аль набережную сделать, откос, либо дамбу. Урочно то
положение, сказал я тебе, дело широкое, торгов на большую земляну работу в
обрез сделать невозможно, для того, что сквозь землю не видно, на какой
грунт попадешь: единому богу известно. А копать песчаный, примером, грунт -
одна цена, глину - другая, каменистый - во много раз дороже. Попадешь на
песчаный, а приставленный анжинер отписывает да деньги из казны берет за
каменистый. Оно, значит, и можно деревеньку купить. Поверять пришлют ихнего
же брата: в одном месте учились, однокашники - все на одном стоят. Напоит,
накормит наезжего, барашка в бумажке сунет товарищу, песок за камень и
пойдет. Да как и поверять-то? В одном месте землю вынут, в другом ее
насыпят - не копать же стать сызнова. А что столбиками-то землю ради
поверки оставляют, так не хитрое дело лицевой столбик из какого хошь грунта
сделать. На это ихнего брата только и взять... Доточный народ, ученый
народ.
А гордианы какие, не приведи господи!.. Самый то есть неподходящий
народ... Был у меня летось подряд в Зимогорске, откос на Покровском съезде
делали, работами распоряжался Николай Фомич, Линквист прозыватся: не то из
немцев, не то из крещеных жидов, хорошенько сказать не умею. Надо быть, из
выкрестов... Вот уж человечек!.. Так и норовит оборвать тебя всячески...
Слова другого от него не услышишь, как "мошенник", да "борода", да
"каналья". Сам взятку принимает, а мошенником обзывает тебя... Да то и дело
твердит: "Стану я подлостями заниматься? Я ведь, говорит, не чернильная
душа. Нас, говорит, аполетами да усами, пожаловали, значит мундира марать
нельзя". Да!.. У мундира-то языка нет, а то бы на весь народ закричал "шили
меня, братцы, на крадены денежки!"
Ославлены становые с квартальными, а те не в пример добрей, потому
что, хоть бы Николай Фомич - и казну грабит и от взятки не прочь, только
ворует да взятку берет с гордостью; и обругает тебя бравши, а под пьяну
руку и поколотит. А те люди простые, поступают по-христиански: сорвать
сорвут, да и доброе слово молвят, у тебя на душе-то и полегче.
Стоит, баринушка, посмотреть на Николая Фомича, оченно стоит...
Посмотри, как будешь в Зимогорске. Ходит гоголем, смотрит зверем, ворует
как волк, перед набольшим лебезит ровно поляк. А уж врет как, обманывает!.
Ни на грош в том человеке правды нет. В самом деле посмотри, стоит
поглядеть: забавный, право, забавный.
А на выдумки хитрый! Взял я однова подряд: на шоссейну дорогу камень
для ремонту выставить, разбить его, значит, и в саженки укласть. Двадцать
тысяч подрядился выставить, на целую, значит, дистанцию, а дистанцией
заправлял Николай Фомич. Шлет за мной Юську, солдата-жиденка, что на вестях
при нем был. Прихожу. Лежит мой Николай Фомич на диване, курит цигарку,
кофей распивает: только завидел меня, накинулся аки бес и почал
ругать-ругательски, за што про што - не знаю.
- Ты, говорит, чертова борода, подряд-от на камень взял?
- Точно так, говорю, ваше благородие, мы-с.
- А знаешь ли, говорит, что ты теперь весь в моих руках? Захочу - по
миру пущу, на весь век несчастным сделаю. В Сибирь могу сослать!.. В
остроге насидишься!.. Руду будешь копать, каналья ты этакая, спину на
площади вздуют.
А сам подъезжает. Так и норовит в рожу, и кулаки наготове.
Это он, знаешь, страху напущает. Такая уж у них поведенция.
А я:
- Да ты, говорю, ваше благородие, лучше скажи, что требуется... Для че
по пустякам кричать!.. Кровь портишь. Печенка неравно лопнет...
- А того мне требуется, орет, чтоб знал ты, мошенник этакий, что я
твое начальство, чтоб не смел ты, поганая бестия, из воли моей выходить ни
на капельку.
- Как же, говорю, нашему брату из воли начальства выходить? Всякое
начальство от бога, это мы знаем.
- То-то и есть, - говорит. - Ты у меня, чертова борода, гляди в оба да
ходи по струнке, не то в бараний рог согну. Сколько, распротоканалья ты
этакая, камню поставить взялся?
- Двадцать тысяч, ваше благородие.
- Две тысячи ставь, а за восемнадцать деньги мне подай.
- Как же так, говорю, ваше благородие? Приемка ведь будет.
- Сам, говорит принимать стану. А умничать будешь, по миру, каналью,
пущу да в придачу две шкуры спущу.
Что станешь делать? Человек хоша небольшой, а управы над ним нет.
Поставил две тысячи, разбил. Николай Фомич жидятам саженок из глины
наделать велел да битым камнем и обложил их. Жида на то взять, обрядит
дело, иголки не подточишь. По времени из округа начальство наезжает: скачет
по шоссе сломя голову, само саженки считает. Все налицо. Говорит начальство
Николаю Фомичу: "спасибо за хлеб за соль, а шоссе у тебя исправно". Другое
начальство скачет из самого Питера, тоже саженки считает: все налицо, чин
Николаю Фомичу, крестик в петличку. По времени, стал он глиняны саженки
раскидывать, а сам отписывает: на ремонт, дескать, камень весь изошел. А
чтоб шоссе-то не больно портилось, круглый год у него полдороги бревнами
заложено: чинят, дескать. Только и снимут бревна, как начальству проехать,
а обозников в шею; да еще выпорют, коли вздумают артачиться. .. Здешний-от
мост видел?..
- Видеть-то видел, а ездить не ездил.
- Заказан. Николай же Фомич заказал. Ему была та работа поручена, а
подряд за мной оставался. Велел старый мостишко выстрогать, покрасить, да
на старых же стойках и поставить. С городничим поладил... Вот теперь третий
год ни конного ни пешего, опричь начальства, по мосту не пущают. На тот год
думают, слышь, пускать, ради ремонта, значит: ну, тогда хоть и провалится
кто, ничего, урочный срок вышел - значит, все в порядке... А по весне можно
наводнение прописать: снесло, дескать, мост волею божиею. Бумага все
терпит. А после того Николаю же Фомичу и новый-от мост строить дадут.
А с какой работы барышей нельзя получить, на ту Николай Фомич и не
двинется. Гори, тони народ, - ухом не поведет.