— Расскажите, пожалуйста, немного о себе. Вы Евгений Ерофеев?

— Да, и вы уже не первый, кто интересуется моей судьбой. Уже я тут немного известен в медиапространстве. Так уж получилось. Уже и говорил, и передавал, что домой лишь хочется. Мне здесь предъявляет статью «терроризм». Но пока лечат в госпитале.

— Я уже спрашивал Александра о его статусе здесь. Как бы вы определили свой статус в данный момент?
— Ну, вот новости доходят из интернета, что от нас якобы отказываются, что мы уволены аж с нового года.

— Уволены кем?
— Уволились сами из армии. И сюда приехали сами.

— Но вы не увольнялись?

— Я еще не увольнялся. Просто такая ситуация, информационный вакуум, к нам никто не приходит из нашего как бы посольства, никто с нами не встречается, не разговаривает. Ни разу не видел никакого представителя нашей страны, хотя являюсь гражданином России. Не знаю, что сейчас вообще происходит и во что все выльется. Но надеюсь, что все будет хорошо. Вернусь к родителям, к жене.

— Могли бы вы рассказать, как вы оказались у населенного пункта Счастье?

— Ну, я там выполнял боевую задачу по наблюдению за сторонами, которые вели конфликт. Так получилось, что, возможно, сбился с маршрута немножко. В ходе перестрелки [с солдатами ВСУ] получил ранение на поле боя. Войска ВСУ оказали нам помощь.

— Вы говорите, что вы наблюдали?

— Ну да, не было приказа вообще, не выполнял я специальную миссию какую-то по уничтожению, по захвату, там. Никого не убивал, не было даже приказа стрелять. Был только приказ стрелять в ответ — в целях самозащиты.

— СБУ говорит, что была перестрелка между вами и солдатами ВСУ.

— Да, была, причем внезапно.

— Скажите, украинские военные были оповещены, что вы являетесь наблюдателями и наблюдаете за сторонами конфликта?

— Нет, мы делали это скрытно. Ну как объяснить? Не в рамках миссии наблюдательной.

— Могли бы вы рассказать подробно про эту вашу миссию?

— Ну, вели разведку там, вели наблюдение. Ну как, отмечали, кто открывает огонь, какая сторона — все.

— Самим приходилось стрелять?

— Только в тот момент, когда было боестолкновение, когда убегал уже.

— Вас в «ЛНР» называют сотрудником «народной милиции».

— Возможно.

— То есть вы являетесь одновременно наблюдателем российской армии и сотрудником «народной милиции»?

— Да нет. Пребывал я в статусе военнослужащего [России], выполнял приказ, никого не убивал. Так уж получилось, что стали так события развиваться.





— Вы, наверное, знаете про Минские договоренности?

— Да.

— Как ваша деятельность коррелируется с этими соглашениями?

— Не знаю, как сказать точно. Я не вел никаких боевых действий (…). Докладывал [только] о нарушениях Минских договоренностей с обеих сторон. Ну, это было не в рамках корпуса наблюдателей какого-либо… Просто печалит такая ситуация, что нас забыли, бросили, хотят нас слить, списать.

— Как бы вы прокомментировали такую ситуацию?

— Ситуация некорректная.

— Что насчет заявления Минобороны России, что вы не числитесь в рядах армии с нового года?

— Честно говоря, мне только на словах передали, что было такое заявление… На самом деле пленных с обеих сторон много. И возможность обменять пленных на пленных есть всегда. У «ЛНР» есть пленные, у Украины есть пленные. Я бы очень хотел быть обменянным.

— Вы определяете себя как пленного в этой ситуации?

— Ну…

— Военнопленного «ЛНР» или России?

— Ну, состояния войны нет, конечно. Но как бы если я и являлся и, скорее всего, являюсь военнослужащим [Российской Федерации], не знаю, как это назвать уже — и попал в плен, то, наверное, есть какая-то возможность моего обмена.

— Украинская сторона заявила о возможности обмена на летчицу Савченко. Знаете об этом?

— Не слышал такого. Вообще обмен хотели сразу сделать, еще после задержания. Но как я понял, видимо, они не успевали оказать мне помощь. И повезли в больницу.

— Скажите, пожалуйста, правда ли вы являетесь контрактником ГРУ РФ?

— Ну, это на самом деле ярлык, шаблон — офицер-разведчик ГРУ.

— Как можно корректно назвать тогда вашу службу?

— Ну, офицер разведывательной части, не более. Таких частей как бы в стране много. В том числе и на Украине.

— Чтобы вы хотели передать своим родственникам?

— Терпения, конечно. Вы можете представить, как они реагируют, узнав, что их сын оказался в такой ситуации. Главное чтобы не было никакого влияния на их здоровье. И надеюсь, им окажут какую-то помощь.

— Вы имеете в виду по вашей ведомственной линии?

— Да хоть по ведомственной, какой угодно. Они в помощи нуждаются.

— По вашему мнению, есть ли российские войска на территории Донбасса?

— В том-то и дело, что нет. Поймали нас двоих, наблюдателей, и хотят выдать за армию вторжения России на Украину. А войска — это много техники, много пехоты, артиллерии, какая-то авиация, что еще. Таких частей нет на территории «ЛНР» и «ДНР». Там своих хватает. Просто с нами хотят игру политическую какую-то сделать. В лице нас показать агрессию и всю армию России.

— Но ваше присутствие, что это?

— Вы представляете, что такое армия? Это ни она тысяча тысяч человек. Это сотни единиц техники, штабы. Это все должно работать как единый механизм. А этого всего нет. Нас поймали двух человек и хотят выдать за всю армию.

— Наверное, вы слышали про бурятских танкистов. Что скажете на этот счет?

— Про бурятских танкистов? (улыбается — П.К.) Ну, я слышал, что Россия перекидывает последние свои резервы с Сахалина.

— Они тоже наблюдали, получается? Из танков?

— Не слышал, не представляю. На Украине много национальностей как бы, все возможно. Но бурятов не видел.

— Вас, командира разведгруппы, задержали — как это можно назвать?

— Это провал. Провал моей разведывательной миссии. Правильно?

— Я не знаю, я вас спрашиваю.

— Это провал.

— Когда вы вернетесь в Россию, какую реакцию ожидаете от своего руководства?

— Не знаю. Не хочу пока даже предполагать. Хотелось бы сначала долечиться. Потом уйду на пенсию по состоянию здоровья. Это один из лучших вариантов сегодня.

— Что вы бы могли сказать об этой войне?

— Ну, я имел возможность наблюдать конфликт с обеих сторон (Кто-то заходит в палату, Ерофеев просит его подождать — П.К.). Тут обе стороны сделали много нехорошего. Что добровольческие формирования, что ополченцы — все творили беспредел.

— Это война между кем и кем?

— Это гражданская война.

— Россия участвует в ней?

— Ее втягивают, в эту войну… Но я вижу, что сейчас технику жженую убирают, идут ремонты [в «ЛНР» и «ДНР»], открываются магазины, появляется работа у людей, где-то, если дырки были от обстрелов в асфальте, их латают, дома восстанавливают, вроде школы работают. Да, есть проблемы с питанием, но завоз идет.

— Россия помогает?

— Гуманитарно.

— Помогает ли техникой?

— Бабушкам и дедушкам не нужна военная техника там.

— А армиям «ЛНР» и «ДНР»?

— Надеюсь, что скоро все закончится. Очень много людей, кто устал от этого всего. Думаю, пора заканчивать воевать. Лучше плохой мир, чем хорошая война. Все.

— Кто-то вас уже посещал здесь, в госпитале?

— Такая ситуация, что все приходили. ООН приходила, Красный крест пришел, ОБСЕ. Все спрашивали, как я, жив ли, здоров? Получаю ли лечение. Все приходили, кроме посольства [России]. Понимаю, что от меня отказались как от военнослужащего, х*р с ним. Но я пока гражданин страны своей. И хотел бы увидеть здесь какого-то представителя.

— Посольства России?

— Посольства России, да кого угодно. Консульства, посольства! Все были, кроме них. Хрен с ним, что отказались как от военного, но я же пока еще гражданин. Пока еще… Павел! Вы можете к ним зайти и попросить навестить меня?

ortodox писал(а):
Еще видео.
https://www.youtube.com/watch?v=ndLVIgwLZxg&feature=youtu.be

на самом деле это мы в России в нищете, голодаем и встречаем гробы ...

Походу мелочь , бабы еще нарожают.

ortodox
ты заипал сей байян постить с подправленными в фотожопе датами

Ну запости оригинал , тогда уберу.

ortodox
Так этож фотошоп с памятником

ortodox
и ваще - ПНХ отсюда, дятел!

ortodox
и ваще - ПНХ отсюда, дятел!

Эта история должна была случиться. Лгать легко и просто там, в Кремле. А в киевских застенках лгать сложнее.

Российских военнослужащих – «трактористов и шахтеров», как назвал их остроумный Путин, украинская армия брала в плен и до этого. Но «шахтеры и трактористы», вооружённые оружием, купленным по случаю в местном сельмаге, в свою очередь, брали в плен украинских военнослужащих. А потом, без лишнего шума, происходил обмен. Но сейчас что-то изменилось – то ли украинским властям эти обмены показались бессмысленными на фоне отказа выдать лётчицу Савченко; то ли минский мирный процесс обнажил актуальность решительных, но уже политических шагов вместо стрельбы.

Факт остается фактом – пленение Ерофеева и Александрова с документами и последовавшими их признаниями – это начало новой увлекательной борьбы, из которой Киев вытащит все политические дивиденды.
Конечно, Москва уже порадовала своим гибридным (а что в России сейчас не гибридно?) отношениям к своим плененным гражданам.

Вначале само Министерство обороны признало, что они сотрудники спецназа ГРУ, правда бывшие – даже появились наспех сляпанные их документы, правда немедленно высмеянные интернетом. ЛНР их тут же назвала «милицонерами» — лучше бы уж трактористами назвали.

Но совершенно не имеет значение, что сейчас будет про этих «шахтеров» напевать российский зомбоящик – про их тяжелое детство, или про то, что они передовики производства. Важно, что Москва развернет пропаганду внутри страны, чтобы оправдать провал, а Киев все повернет именно наружу, чтобы показать реальные, как он считает, доказательства присутствия настоящих российских войск на территории Украины.

Конечно, дальше будет занимательный спектакль: видимо, вначале их будут в Москве рьяно защищать, но потом от этих «изменников Родины» откажется не только государство, но и их родные. Да-да, помните, как отказывались члены семей от того, что их сыновья погибли на Украине – это было ещё в самом начале этой войны. Помните, таинственный холм на кладбище с именем солдата, про которого его родные говорят под телекамеру, что он жив и скоро приедет, только общаться ни с кем не будет – у него моральная травма.

Слушайте, только не подумайте, что я кого-то осуждаю.

С волками жить – по-волчьи выть!

Если за правду о гибели сына у тебя обещают отобрать компенсацию, то ты будешь молчать.

Если главная доктрина страны в том, что российские войска – это шахтёры и трактористы, то попробуй пойти наперекор. Тем более, что родная страна играет в дурку, выдавая кадровых военных за милиционеров.

Конечно, тут ситуация сложнее: к несчастью для Кремля, эти несчастные Ерофеев и Александров живы. Но всё можно заболтать в зомбоящике, рассказав, что во время хирургической операции у них всё же вырезали почки и выкололи им глаза – как известно, они просили перед операцией врачей это с ними не делать. И вроде упросили, а то действительно, вся Украина стоит в очереди на органы из россиянина. А выколоть ему глаза – это главное развлечение злобного укра.

Короче говоря, ребята попали не только в плен, но и «попали» вообще, как принято говорить. При захвате, они убили украинского военнослужащего, поэтому с ними, видимо, говорили сурово и без сантиментов. И они, так получается, рассказали всё, за что я бы их не осуждал. Тут нет предательства: видимо настоящее, предательство – это вести войну с соседом.
Эта история должна была случиться. Лгать легко и просто там, в Кремле. А в киевских застенках под угрозой смертной казни за терроризм лгать значительно сложнее.

Язык до Киева довел. Причем, буквально.

Матвей Ганапольский, российский журналист

Матвей Ганапольский, российский журналист