У них семилетний ребёнок уже сам в лесу (тундре) выжить может, без взрослых.

забить несколько топ-менеджеров

Вот примерно так же группу дятлова отметелили, за то что пошли на святилище манси

По словам Дениса Пяка, они с братом Даниелем и родственником Сергеем Хатанзиевым объезжали участки и на территории 11-й оленеводческой бригады увидели следы снегоходов. Они отправились по следу и вышли к охотничьему домику. Там оленеводы увидели двух мужчин. Незнакомцы представились охотниками, назвались Денисом и Андреем.

По словам Дениса Пяка, охотники были пьяными, но встретили их по-доброму, позвали в домик.

— Мы пили чай, потом они достали водку, выпили. Они спросили про рыбалку. Мы на полчаса сходили с ними на озеро. Вернулись в домик, ещё выпили. Всего на пятерых мы употребили примерно полтора литра водки. Она у них была в пластиковых бутылках, — рассказал Денис Пяк правоохранительным органам. По словам оленевода, ссора возникла из-за спора о том, кто является хозяином тундры и кому принадлежит избушка, в которой они сидели.

Всего на пятерых мы употребили примерно полтора литра водки.

по которым первым открыл огонь один из охотников,

Из книги Александра Алексеевича Борисова «У самоедов», написанной по впечатлениям его экспедиции на о.Вайгач в 1897 году

мда

А тагда уже был Гаспром или еще нет?

"Я твой газпром ямал"

Хотелось убить медведя. Сейчас уже и не понимаю зачем. Но тогда, все три года, что жил в Якутии, очень хотелось убить медведя. Может, инстинкт предков вырвался из подсознания, а может, хотел доказать. Что? Кому? А они в этом нуждаются?
И не просто убить, а завялить ухо и повесить его на кожаном шнурке на шею. И когда я выйду из самолета в Пулково, весь из себя такой, с медвежьим ухом на шее, Питер увидит это и ахнет.
Встреч со зверем было несколько. Но все они получались какие-то кривые. С ушами явно не везло.
А ведь кто ищет, тот всегда найдет.
Вертолета не было уже больше двух недель. На складе оставались только консервированные овощи и гречка. Меню соответствующее. На первое овощи с гречкой, на второе гречка с овощами. На третье, слава богу, вода из лужи и без гречки. Но мои сто кило тупо хотели мяса.
Обстановочка на участке начала напрягаться. В том смысле, что я - и.о. начальника этого участка. Своих сорок человек прокормить бы, а тут еще строителей десяток прислали. А мужчины еще те. В смысле, крупные. Физическая работа на свежем воздухе пробуждает соответствующий аппетит. Мне еще голодного бунта не хватало. Надо сматываться.
Так, берем ружье и валим. На охоту валим. Если добуду, предпочтительно оленя, до отвала не накормлю, конечно, но уже кое-что, а если не смогу, так сделал все что мог, ребята.
На сегодня в арсенале серьезное оружие - двустволка вертикалка двенадцатого калибра и не пойми что - мелкашка «промысловка». Берем мелкашку. На оленя ее хватит, а на большее... только удачу спугнешь. Прошлый раз взял ружье. Из него бы по танкам стрелять, а вокруг одни куропатки. Зрение у меня неважное. Точнее, плохое. Очков нет. Рябчик от гнезда отманивает. Подпускает близко. Чтобы не промахнуться, подошел чуть ли не в упор и как влупил дробью за номером три. Так от птички только крылья и лапки остались. Вот бульон из когтей и перьев и похлебал. Добытчик хренов.
Отошел километров пять. Пейзаж как на Марсе. Тундра. Видимость миллион на миллион, а вокруг ни одной съедобной души. И вдруг, о чудо, еда бежит. Как-то так по касательной. До нее километр, а если я незаметно наперерез метров двести проберусь, она прямо на меня и выйдет.
Пригнулся, добежал до места встречи и залег в ямку. Сейчас оно прямо на меня выйдет, и тут уж промахнуться будет невозможно.
Отдышался и только тогда начало доходить, что-то тут не так. Олень если и бежит, то спина более-менее ровно идет, а этот зверь прыгает. Вспомнил про бинокль и аккуратненько из-за кочки посмотрел. Офигеть. Обалдеть. Блин. Ма-ма. На меня несся медведь. Самый настоящий дикий медведь.
Насчет еды я был прав. Другое дело, кто для кого будет едой.
Мне бы уматывать, а я наоборот чуть ли не в пасть залез. Медведю время сэкономил. Не надо гоняться за мной.
От неожиданности я встал. Зверюга тоже. Мне показалось или в ее глазах действительно светился разум. Ситуация патовая. И мы оба думали, как из нее выходить. Паники не было. Но мысли светлыми не назовешь. Это не просто медведь, до которого метров двадцать. Это медведица с двумя медвежатами. Им, наверное, годик. Человека первый раз видят. И поиграться им хочется. Дети, что с них взять. Идут ко мне, весело повизгивая. Я люблю детей, котят и щенков, но это не тот случай. Мамаша не разделяет их оптимизма и лапой придерживает то одного, то другого. Так или иначе, дистанция, и без того невеликая, сокращается. Я где-то читал, что поворачиваться спиной нельзя. Сразу нападет. Убегать бесполезно. Медведь лошадь на скаку догоняет. Пятиться не получится, не на асфальте. Упаду. А это сразу кирдык. Сожрет. Остается рукопашный бой. Но и здесь мои шансы более чем скромные.
При мне нож имени Гулькова и мелкашка, из которой даже не застрелиться. А застрелиться бы не помешало. Когда она рвать меня начнет, это будет, наверное, очень больно.
Как быстро думается. Всю жизнь назад прокрутил бы, но думалось про будущее. Никто не знает, где я. И если мы с зверюгой не найдем компромисса, то мои останки, а обязательно что-нибудь должно остаться, я невкусный и курю, даже не похоронят как положено. Черт, а я еще и не женат. Значит, не будет стоять у гроба вдова вся в черном, стройная и красивая. Последнее обязательно. Здесь можно детей добавить. Вдова «героя» должна быть красивой и печальной. Насчет «героя» какая то неувязочка получается. «На миру и смерть красна». Только мир где? Никто не увидит эту смерть. Да и не хочется как-то. Мне двадцать четыре. Может, еще пригожусь.
От всей этой безысходности повернулся спиной к потенциальной убийце и пошел. Да как-то не спеша. Бежать тоже нельзя, говорили. Да и по барабану все как-то. Дальше просто удивительно. Медвежата за мной увязались. Мамаша, конечно, за ними. Так все пять километров и шли караваном. Впереди я, возглавляя шествие. Сзади метрах в двадцати медвежата. За ними мать. Видимо, каким-то доверием прониклась ко мне. И особо их не сдерживала. Так в поселок и пришли. Только я с пригорка бегом бросился в балок за ружьем, а они остались стоять на возвышенности, чуя неладное. Скорей всего, людей и их берлоги первый раз видели, но догадывались, что хорошего от них мало. А мне уши нужны были.
Ружья не было. Видимо, Андрей проголодался. У Николаича тоже 12 калибр. Бегом к нему, там тоже самое. Да что ж вы сегодня все жрать хотите?
Медведи постояли на пригорке и стали спускаться к помойке. Ах, эти якутские помойки. О них бы поэму написать. Их чарующий запах кого только не приманивал. И лошадей, и песцов, про собак вообще молчу, а вот теперь и до медведей очередь дошла.
Моя суета и грохот банок на помойке привлек внимание жителей поселка. Геологи вышли из балков, лениво разглядывая животных. Этих и динозавр не удивил бы. Вышел Кардинал. Элитная лайка сына начальника экспедиции, привезенная из какого-то питомника. Посмотрел налево на медведей, посмотрел направо на сжавшегося кота. Прикинул, где будет выглядеть элитней, и потрусил направо.
Другое дело строители. Эти появились строем. В руках ружья неимоверного калибра. Они шли шеренгой к мишкам и делили роли. «Вася стреляет первым, Петя вторым». Пока очередь до последнего дойдет, первый перезарядить успеет. Пулемет какой-то.
Я влился в их ряд сбоку с пустыми руками. Не сразу, но они заметили это и задали законный вопрос, как это я такой смелый. Ответ соответствовал вопросу. «А я стометровку за 12 секунд бегаю». После такого ответа все дружно остановились. Ваня сказал: «Не сезон. Шкура у нее облезлая». Сеня подтвердил: «Да и медвежат жалко». Блин. Охотники. Вам бы на домашних уток охотиться.
Медведица, тем временем понимая, что тучи сгущаются, пытается увести детенышей со свалки. Только вытолкает одного наверх, на пригорок. Вернется за вторым, а первый уже прибежал к банкам с жирными остатки сгущенки. И так несколько раз.
Наконец случилось. Они втроем уходили из видимости.
Строители рассуждали о сохранении популяции медведей. Пес гонялся за котом. Я в очередной раз сожалел об ушах.
Счастливо вам, уши.

На охоту калаш самое то

за котом. Я в очередной раз сожалел об ушах.

- Здравствуй, бачка!
Я не верил ни своим глазам, ни своему слуху: удивительный дух этот был, конечно, он - мой дикарь! Теперь в этом нельзя было более ошибаться: вот под ногами его те же самые лыжи, на которых он убежал, за плечами другие; передо мною воткнут в снег его орстель, а на руках у него целая медвежья ляжка, совсем и с шерстью и со всей когтистой лапой. Но во что он убран, во что он преобразился?
Не дожидая с моей стороны никакого ответа на свое приветствие, он сунул мне к лицу эту медвежатину и, промычав:
- Лопай, бачка! - сам сел на сани и начал снимать с своих ног лыжи.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Я припал к окороку, и грыз и сосал сырое мясо, стараясь утолить терзавший меня голод, и в то же время смотрел на моего избавителя.
Что это такое было у него на голове, которая оставалась все в том же дивном, блестящем, высоком уборе, - никак я этого не мог разобрать, и говорю:
- Послушай, что это у тебя на голове?
- А это, - отвечает, - то, что ты мне денег не дал.
Признаюсь, я не совсем понял, что он мне этим хотел сказать, но всматриваюсь в него внимательнее - и открываю, что этот его высокий бриллиантовый головной убор есть не что иное, как его же собственные длинные волосы: все их пропушило насквозь снежною пылью, и как они у него на бегу развевались, так их снопом и заморозило.
- А где же твой треух?
- Кинул.
- Для чего?
- А что ты мне денег не дал.
- Ну, - говорю, - я тебе, точно, забыл денег дать, - это я дурно сделал, но какой же жестокий человек этот хозяин, который тебе не поверил и в такую стыдь с тебя шапку снял.
- С меня шапки никто не снимал.
- А как же это было?
- Я ее сам кинул.
И рассказал мне, что он по приметке весь день бежал, юрту нашел - в юрте медведь лежит, а хозяев дома нет.
- Ну?
- Думал, тебе долго ждать, бачка, - ты издохнешь.
- Ну?
- Я медведь рубил, и лапу взял, и назад бежал, а ему шапку клал.
- Зачем?
- Чтобы он дурно, бачка, не думал.
- Да ведь тебя этот хозяин не знает.
- Этот, бачка, не знает, а другой знает.
- Который другой?
- А тот хозяин, который сверху смотрит.
- Гм! Который сверху смотрит?..
- Да, бачка, как же: ведь он, бачка, все видит.
- Видит, братец, видит.
- Как же, бачка? Он, бачка, не любит, кто худо сделал.
Рассуждение весьма близкое к тому, какое высказал св. Сирин соблазнявшей его прелестнице, которая манила его к себе в дом, а он приглашал ее согрешить всенародно на площади; та говорит: "Там нельзя; там люди увидят", а он говорит: "Я на людей-то не очень бы посмотрел, а вот как бы нас бог не увидал? Давай-ка лучше разойдемся".
"Ну, брат, - подумал я, - однако и ты от царства небесного недалеко ходишь"; а он во время сей краткой моей думы кувыркнулся в снег.
- Прощай, - говорит, - бачка, ты лопай, а я спать хочу.
И засопел своим могучим обычаем.