основным средством поражения бронетанковой техники противника в этот период являлись авиабомбы
Тоже двухмоторный многоцелевой самолёт. У нас ближайший к нему аналог - Ту-2
Ты разочаровываешь поклонника И-185 и "Пегаса"!
А ёрничание совсем напрасно. 250 килограммовая фугаска, упавшая и в 10 метрах от танка переворачивала его.
"Пегасы" на скорости 120 км/ч гораздо точнее и гуще сеяли бы ПТАБы. А при массовом применении, попробуй сосредоточь на них огонь ЗА. Оставалось только сверху прикрывать истребителями атакующую стаю Пегасов.
Ты просто придурок? Или совсем идиот?
Другие специализации 88-го Юнкерса, это другие самолёты.
250 килограммовая фугаска, упавшая и в 10 метрах от танка переворачивала его.
В принципе можно и на авиацию многие постулаты спроецировать.
red_rata писал(а):
250 килограммовая фугаска, упавшая и в 10 метрах от танка переворачивала его.
Ты в этом уверен?...Нет легкую танкетку возможно что и перевернет...в ней весу 6-8 тонн..А вот КВ или Т-34 это вряд ли....
другие самолёты
Проект КВ-13 («объект 233») произвел на военных двойственное впечатление. Группа конструкторов под руководством С. Махонина предлагала, казалось бы, невероятное: вместо 48-тонного КВ-1 выпускать 30-тонный КВ-13, но защищенный броней толщиной не менее 75 мм и при этом обойтись без броневого проката большой толщины. Расчетная величина максимальной скорости нового танка составляла 60-65 км/ч - то есть, налицо была попытка угодить этой машиной всем требованиям военных и производственников. Согласно пояснительной записке к проекту, военные, приняв на вооружение КВ-13, получали средний танк с бронированием тяжелого, подвижностью легкого и стоимостью почти на треть меньшей, чем серийный Т-34. Это было похоже на чудо.
Кстати очень интересен путь создания нашего тяжелого танка ИС-2...Про такие танки как КВ-7, КВ-85 мало кто и слышал....Про ИС-1 не упоминаю просто потому как переходная модель...
А вот про КВ-13:
Проект КВ-13 («объект 233») произвел на военных двойственное впечатление. Группа конструкторов под руководством С. Махонина предлагала, казалось бы, невероятное: вместо 48-тонного КВ-1 выпускать 30-тонный КВ-13, но защищенный броней толщиной не менее 75 мм и при этом обойтись без броневого проката большой толщины. Расчетная величина максимальной скорости нового танка составляла 60-65 км/ч - то есть, налицо была попытка угодить этой машиной всем требованиям военных и производственников. Согласно пояснительной записке к проекту, военные, приняв на вооружение КВ-13, получали средний танк с бронированием тяжелого, подвижностью легкого и стоимостью почти на треть меньшей, чем серийный Т-34. Это было похоже на чудо.
«Больше всего мне запомнился этот танк тем, что он ломался каждый день, как только выезжал с завода... Некоторые рабочие даже спорили на кусочек сахара, сломается ли «чертова дюжина» за воротами завода или успеет вернуться с полигона. Помню, как один пожилой рабочий украдкой крестил уходящий танк, но ничего не помогало. Он снова ломался», - вспоминал Л. Горлицкий.
Если неудачи в танковых войсках как то и можно объяснить объективно складывающейся ситуацией, то ошибки НКАП никакой объективности за собой не несут. Это если мягко сказать.
На самом деле это лишь твое оценочное суждение вести дискуссию по которому бессмысленно.
Вот они диверсанты необъективные! На какую иностранную державу работали?
этот Юнкерс - другой самолёт
ТУ-22м3 совсем не развитие вот этого Ту-22
Пример, пресловутый ЛаГГ. В который, молодые неопытные конструкторы изначально заложили избыточную прочность
Почему же Шахурин так упорно тащит самолёт Лавочкина?
Спасибо, кэп. Новому, совершенно другому самолёту присвоили название от старого самолёта, чтобы американцев налюбить. Не вышло
А бывало что фактически один и тот же самолёт имел множество разных марок. С версиями Ту-95 для морской авиации запутаться легко.
Если неудачи в танковых войсках как то и можно объяснить объективно складывающейся ситуацией, то ошибки НКАП никакой объективности за собой не несут. Это если мягко сказать.
[.. Страна с отсталой наукой и промышленностью, разорённая гражданской войной......
Причины неудачи общие. Страна с отсталой наукой и промышленностью, разорённая гражданской войной. Отсутствие вменяемой военной доктрины на случай войны с Германией и её союзниками на один фронт, без существенной помощи Англии, Франции и США.
Давай считать-с 32 по 41 страна произвела
А бывало что фактически один и тот же самолёт имел множество разных марок. С версиями Ту-95 для морской авиации запутаться легко.
uot;]Давай считать-с 32 по 41 страна произвела
армаду создала ..отсталая страна...?
Бред сумасшедшего!
Какая нахрен доктрина? Если Англия с Францией и управляемая ими Польшв были противниками СССР вплоть до 40-ых годов. И всячески науськивали Гитлера на нашу страну. Это первое.
Второе. Что-то передовая наука и промышленность Франции, страны победителя в ПМВ, не помогли ей хоть сколь-нибудь серьёзно противостоять Гитлеру.
Совсем не передовая Япония ставила раком передовую Америку так, что та упросила Сталина ввязаться и помочь.
АНТ-4, АНТ-6, АНТ-20, АНТ-25, И-5
И-16 - первый в мире скоростной истребитель с убираемым шасси
СБ - которых на начальном этапе войны в Испании не мог догнать ни один франкистский, итальянский, немецкий самолёт.
Ночной истребитель Ю-88 и средний бомбардировщик Ю-88... являются модификациями одного и того же прототипа
Большая часть не была сосредоточена на западной границе
250 килограммовая фугаска, упавшая и в 10 метрах от танка переворачивала его.
Науськивали Гитлера, который не имел СССР общих границ, ага.
Потому что вооружённые силы были по качеству хуже, чем у Гитлера. Да и техника так себе.
Никак себя в военных конфликтах не проявили
У которого перспективы модернизации по сравнению с Bf-109 никакущие.
А на следующих этапах Мессера их сбивали как хотели.
red_rata писал(а):
Ночной истребитель Ю-88 и средний бомбардировщик Ю-88... являются модификациями одного и того же прототипа
наконец-то до тебя допёрло
Пример, пресловутый ЛаГГ. В который, молодые неопытные конструкторы изначально заложили избыточную прочность
Почему же Шахурин так упорно тащит самолёт Лавочкина?
Про ЛаГГ. Он принимается к производству сразу на 5 (пяти) заводах, в том числе и на 21-м вместо И-180. С коренным перепрофилированием технологии.
Цитата:
Лавочкин предложил использовать дельта-древесину.
Смоляной клей ВИАМ Б-3 пропитывал листы шпона и склеивал их в тяжелые фанерные плиты. По прочности эти красноватые плиты не уступали металлу. И не только по прочности. Пропитка делала дерево менее уязвимым для огня. Дельта-древесина лишь слегка обугливалась. Обстоятельство чрезвычайно важное, когда речь шла о боевом самолете.
Материал был экспериментальным. Но это ничуть не смутило Лавочкина. Напротив, он продолжил эксперименты, начатые изобретателем дельта-древесины Л. И. Рыжковым – главным инженером небольшого завода, выпускавшего воздушные винты и самолетные лыжи. Лавочкин придавал опытам большое значение и попросил Рыжкова не ограничиваться воздушными винтами, а изготовить из дельта-древесины наиболее ответственные части крыла – лонжероны, продольные балки, принимающие в полете основную часть нагрузки от действия аэродинамических сил.
...Дельта-древесина была очень тяжелой, поэтому наш первый самолет оказался в высшей степени перетяжеленным…
...Самолет давался нелегко. Клей ВИАМ Б-3, тогда еще экспериментальный, принес неприятную неожиданность. Он содержал много фенола, остро действовавшего на человеческую кожу, вызывавшего зуд. Пришлось срочно искать выход: без этого клея изготовить дельта-древесину было просто невозможно.
https://www.litmir.me/br/?b=47773&p=19
А вот что пишет Яковлев
Цитата:
Вот пример с истребителем ЛАГГ-3. Основным конструкционным материалом для этого самолета была выбрана так называемая дельта-древесина. Прессованная под большим давлением и пропитанная специальными фенольными смолами, эта древесина обладала значительно более высокой прочностью, чем обычная сосна, применявшаяся в самолетостроении.
Но с первых же дней войны дельта-древесина принесла нам очень много хлопот, так как смолы, необходимые для ее пропитки, мы ввозили из-за границы, а с началом войны доставка была чрезвычайно затруднена. Кроме того, и сама древесина заготавливалась из редкой и дефицитной породы дерева.
Я помню, как перед самой войной обсуждался в Кремле вопрос о необходимости вести заготовку этой древесины в заповедном лесном массиве Беловежской пущи. Некоторые высказывались против вырубки деревьев, так как это могло бы привести не только к уничтожению знаменитой Беловежской пущи, но и к гибели остатков населявших ее редчайших животных — зубров.
Война и быстрое продвижение гитлеровских войск привели к тому, что враг захватил и Беловежскую пущу, и редкую древесину, и зубров.
В конце концов из затруднений с дельта-древесиной мы вышли. Приняли экстренные меры, начали ввозить фенол, а дефицитную древесину заменили другой. Но бесспорно, что применение дельта-древесины было своего рода роскошью, особенно нерентабельной во время войны. Тем более, что, как показала жизнь, самолет, изготовленный из простой, [420] недефицитной сибирской сосны, нисколько не проигрывал ни в весе, ни в технологичности по сравнению с самолетом из дельта-древесины.
Государственный комитет обороны направил меня в один из сибирских городов на крупный завод машиностроения, приспособленный для выпуска самолетов. Мне было поручено в кратчайший срок организовать на этом заводе производство истребителей.
29 октября 1941 года на самолете "Дуглас" я вылетел вместе со своими помощниками через Оренбург в Сибирь. На другой день в 8 утра приземлились на заводском аэродроме, где нас встретили директор, главный инженер и парторг завода. Прямо с аэродрома мы отправились в цехи раскинувшегося на большой территории огромного предприятия с корпусами из бетона, стали и стекла.
Хочу дать читателю хотя бы схематическое представление о серийном авиационном заводе. Он занимает обширную территорию. В десятках цехов заняты рабочие самых разнообразных специальностей. Тут слесари, токари, фрезеровщики, литейщики, столяры, жестянщики, обойщики, мотористы, механики, кузнецы, шлифовальщики...
Боевой самолет — сгусток достижений современной науки и техники. Это сложнейшая машина. Представление о ней можно получить, лишь увидев ее без обшивки. Откроется, казалось бы, уму непостижимое хитросплетение всевозможных трубок, электрических проводов, приборов и механизмов.
Самолет-истребитель периода Отечественной войны весил в среднем около 3 — 4 тонн, поэтому легко себе представить, [290] какое огромное количество всевозможных авиаматериалов перерабатывал завод. Материалы на такой завод прямо с железнодорожной ветки доставляются в громадные специализированные склады. Алюминий и его сплавы поступают на склад цветных металлов; сталь и чугун — на склад черных металлов; резиновые изделия — на склад резины; краски, лаки — на склад химических изделий.
Поблизости от складов расположены заготовительные цехи, где идет раскрой материалов — самая первая операция по изготовлению самолета. Здесь по специальным шаблонам из металла вырезаются будущие детали самолета, распиливаются и застругиваются деревянные планки для деревянных деталей, производится раскрой фанерных листов для обшивки крыла или фюзеляжа, нарезаются болванки для кузницы, раскраиваются текстильные материалы, например полотно для обтяжки рулей, элеронов и других деталей.
Раскроенный и заготовленный материал поступает в основные заготовительные и агрегатные цехи. Детали, требующие ковки, доставляют в кузницу, а детали для механической обработки везут в механические цехи — там из стального прутка точат болты, гайки, всевозможные трущиеся и вращающиеся детали самолета, а из специальных поковок изготовляются детали шасси, управления и моторной группы.
В штампово-прессовом цехе штампуются дюралевые детали для хвостового оперения, капотов, крыла, для топливных и масляных баков. В слесарно-сварочном цехе изготавливаются стальные и дюралевые узлы для всех агрегатов самолетов.
Затем из разных цехов детали поступают в агрегатные цехи — фюзеляжный, крыльевой, оперения, шасси, капотный и др., — где из отдельных деталей собираются целые части или агрегаты самолета, как, например, шасси, хвостовое оперение, фюзеляж, крыло.
Все заготовительные и агрегатные цехи изготовляют детали сериями, то есть большими партиями, по определенному, заранее разработанному графику.
Производственный график каждого цеха — это подробно разработанный план, в котором определено, какие детали, в каких количествах и к какому сроку должны быть изготовлены.
Каждая деталь, каждый агрегат принимаются контрольным отделом. Цеховые контролеры тщательно осматривают готовую деталь, проверяют, соответствует ли она чертежу, [291] взвешивают ее, чтобы не превышала установленного веса, отбраковывают негодные, а на годных ставят свое клеймо.
Из агрегатных цехов окончательно готовые, принятые контролером и окрашенные, детали поступают в сборочные цехи, где собираются уже крупные части самолета. Цех сборки крыла устанавливает на крылья элероны, закрылки, закрепляет шасси. Цех сборки фюзеляжа устанавливает все для управления самолетом: приборы, радиоаппаратуру и т. д. В цехе сборки хвостового оперения стабилизатор стыкуется, то есть соединяется, с рулями высоты, а киль — с рулем поворота.
Готовые крылья, фюзеляж, хвостовое оперение поступают в основной сборочный цех завода на громадный конвейер сборки. Сюда же подаются со склада готовых изделий моторы, винты, колеса. Тут производится также установка на самолет вооружения. Двигатели, колеса, а также предметы вооружения и оборудования изготовляются специальными заводами и поступают на сборочный конвейер самолетостроительного завода в готовом виде.
Основной, сборочный цех, называемый обычно цехом окончательной сборки, — самый большой, просторный, высокий цех на заводе. Вдоль всего цеха размещен главный конвейер сборки. Это рельсовая линия, на которой на специальных, соединенных между собой, тележках устанавливается собираемый самолет.
Путь сборки самолета разбит на несколько десятков стендов, на каждом из которых производится определенная сборочная операция. На первом стенде, например, происходит так называемая стыковка крыла с фюзеляжем, на втором — установка мотора и соединение всей проводки, на третьем — установка капотов и винта и т. д. На каждую производственную операцию отпускается одинаковое время.
Через определенные промежутки времени по сигналу сирены происходит передвижка конвейера. К этому моменту каждая сборочная бригада должна закончить весь объем отведенных ей работ. Мотористы должны полностью установить мотор и соединить все трубопроводы; капотчики — поставить и подогнать все капоты и т. д. Всякая остановка задерживает конвейер, поэтому здесь царит строжайшая производственная дисциплина. Приятно смотреть на четкую, слаженную работу сборщиков на конвейере!
Ну, а если какая-нибудь бригада не успела закончить операцию на своем стенде? Что тогда? Все равно конвейер не [292] задерживается, а самолет с недоделкой идет до конца. С последнего стенда такой самолет не выходит на летно-испытательную станцию, на аэродром, а отводится в так называемое "болото". На каждой недоделанной машине устанавливается флажок с обозначением бригады или фамилии рабочего, по вине которого машина попала в "болото". Попасть сюда считается позором для сборщиков.
Готовый самолет, перед тем как поступить на аэродром для летных испытаний, по пути заходит в тир, где производится отстрел оружия боевыми патронами и опробуется винтомоторная группа. На самолете впервые запускается мотор. Если оружие действует безотказно и мотор работает хорошо, самолет из тира выпускают на аэродром, где летчики-испытатели поднимают его в воздух.
Каждый новый серийный самолет проходит программу летных испытаний. За 20 — 30 минут полета испытатель должен проверить скорость и маневренность машины, проверить ее на фигуры высшего пилотажа, убедиться в ее прочности, надежности и быстроходности. Только после этого самолет может быть передан в руки военного летчика.
Каждый новый опытный самолет после заводских летных испытаний проходит государственные испытания, которыми определяются его основные качества и целесообразность принятия на вооружение Военно-Воздушного Флота. Но государственные испытания — это испытания одиночного, первого, экспериментального образца. И хотя они дают представление об основных качествах самолета, этого, однако, недостаточно для полного выявления свойств самолета при массовом его боевом применении.
Поэтому после успешного завершения государственных испытаний опытного образца, принятия его на вооружение и запуска в серийное производство формируется воинская часть, где два-три десятка серийных машин проходят войсковые испытания в полном объеме боевой работы.
Машина летает уже с полевого аэродрома, не так хорошо оборудованного, как наши испытательные заводские аэродромы, не такого гладкого, без бетонных дорожек. Там нет ангаров, и машины стоят под открытым небом. Словом, машины испытываются уже не в тепличных условиях. Летчики проводят на них показательные воздушные бои, штурмовку, полеты на высоту, перелеты на расстояние. В результате этих испытаний за короткий срок производится "утряска" машины. Все обнаруженные дефекты тщательно изучаются, и [293] конструктор стремится как можно быстрее устранить их. Собственно говоря, работа по устранению дефектов самолета идет все время, пока живет и летает самолет, начиная с государственных испытаний, потом войсковых и даже после того, как все испытания закончены, — в процессе боевой работы, которую самолеты уже тысячами ведут в строевых частях.
Лишь с течением времени, по мере увеличения срока боевой работы самолета, все его дефекты выявляются и устраняются, и бездефектным самолет, собственно, становится тогда, когда наступает время снимать его с серийного производства, когда на смену ему приходят другие, более совершенные машины, у которых, в свою очередь, также вначале надо лечить "детские болезни".
"Детские болезни" не всегда могут быть выявлены при государственных и даже войсковых испытаниях самолета, и обнаруживаются они уже в процессе его более или менее массовой эксплуатации. Мелкие, но порой многочисленные дефекты отнимают внимание и силы у конструкторов и производственников. Устранение каждого недостатка не терпит отлагательства потому, что с каждым днем завод выпускает машин все больше, и если не принять своевременно мер, то дефекты, как снежный ком, наслаиваются один на другой и могут привести к серьезным неприятностям.
К числу распространенных дефектов новых машин относятся всякого рода течи в трубопроводах и соединениях. Для питания мотора топливом на самолете имеются бензиновые баки. Горючее поступает в мотор по тонким дюралевым трубочкам; трубочки эти хитро переплетаются со всей конструкцией самолета. Во время работы мотора трубопроводы, как и сами бензиновые баки, немножко вибрируют, поэтому в некоторых местах иногда появляются трещины от вибрации, бензин начинает вытекать.
Это очень опасный дефект, который может быть причиной пожара на самолете. Для его устранения подкрепляют трубки в местах, где они испытывают вибрацию, или вместо трубок ставят гибкие шланги.
Мотор развивает при работе большую мощность, выделяя огромное количество тепла, возникающего от высоких температур при сгорании топлива и от трения движущихся частей. Это тепло — несколько тысяч калорий — отнимается у мотора маслом, проходящим через трущиеся детали мотора. Масло нагревается и отдает тепло в воздух, проходя через [294] масляный радиатор, а затем, охлажденное, попадает в мотор для того, чтобы вновь нагреться и вновь через масляный радиатор отдать тепло воздуху.
Масляный радиатор, масляный бак и маслопроводы боятся вибрации, которая вызывает трещины и течь масла. А потеря масла для самолета — это гибель, ибо без смазки мотор, все его трущиеся детали немедленно выходят из строя.
Всякую тряску и вибрацию болезненно ощущают водяные трубы и водяные радиаторы, сделанные из тонких медных или алюминиевых трубочек. Словом, пока машина не "утрясена", то есть все детали не проверены в длительной работе, все эти водо-, масло-, бензосистемы очень подвержены "детским болезням".
У каждого самолета имеется много различных систем управления, например механизм уборки шасси в полете, действующий от сжатого воздуха, вырабатываемого миниатюрной компрессорной установкой. Достаточно малейшей трещинки в тончайшей трубочке, по которой поступает сжатый воздух, — и летчик не сможет убрать в полете шасси или, что еще хуже, не сможет выпустить шасси при посадке.
Существует еще много неприятностей, подстерегающих конструктора на каждом шагу. Но это почти неизбежно для каждого вступающего в жизнь самолета.
Я описал схему серийного налаженного производства самолетов, но сибирский завод, на который прибыл я по поручению ГКО, к сожалению, был еще далек от описанной схемы. Он уже около года имел задание производить истребители ЛАГГ-3, но состояние работ по этому самолету оказалось весьма плачевным. К моменту нашего приезда завод был забит недоделанными самолетами. Не только сборка, но и почти все цехи превратились в "болото". Сдачи готовых к бою машин в последние месяцы не производилось совсем.
Директор и главный инженер были растеряны, и, хотя, для первого раза, я задавал вопросы только самого общего характера, в их ответах чувствовалась явная беспомощность.
Чтобы разобраться в причинах создавшегося положения, пришлось в течение нескольких дней самым внимательным образом изучать обстановку, ходить по цехам, беседовать с начальниками, мастерами, рабочими. Затем решили созвать первое совещание руководящих работников, включая начальников цехов, и поделиться с ними впечатлениями.
Причиной создавшегося положения, на мой взгляд, явился чрезвычайно низкий уровень технологической подготовки [295] производства. Наиболее яркой иллюстрацией этому служил цех окончательной сборки. Здесь самолеты собирались на постоянных стапелях, и все операции — от первой до последней — производились на одном и том же месте, в основном одними и теми же бригадами, или бригадами, которые кочевали от стапеля к стапелю. Характер производства был кустарный: конвейерным, поточным производством и не пахло. Такое же положение сложилось и в агрегатных цехах — в крыльевом, в фюзеляжном, в цехе оперения и др. И здесь все работы выполнялись на стационарных стапелях. Малейшие задержки и неполадки на каждом отдельном стапеле в конечном итоге вырастали в такой снежный ком, что справиться с ним было уже невозможно.
На сборке в стапелях в разной степени готовности стояло несколько десятков самолетов. У каждого из них имелись какие-то недоделки, не хватало деталей, приборов. На одном нет элеронов, на другом — пулемета, на третьем — масляных радиаторов, на четвертом — труб для радиаторов, на пятом — приборов.
Разумеется, и при поточной сборке из-за общей нехватки приборов, радиаторов и других изделий самолетов производилось бы меньше, чем полагалось по плану, но какое-то количество машин все же выходило бы. А тут получилось так, что на одной машине не хватает одного, на другой — другого, а в итоге ни один самолет не может быть сдан. Новые машины закладывать было негде: стапели оказались занятыми.
В сборочном цехе отсутствовал самый элементарный порядок. Самолеты, заложенные в стапели близко к выходу из цеха, почему-то сборкой задерживались, а опережали их находившиеся в отдаленных стапелях. Приходилось постоянно делать перетасовки и перестановки, и все это вконец срывало нормальный ход работ.
Это была полная дезорганизация, называемая в промышленности некомплектностью. А вернее, просто хаос в производстве.
Дело дошло до того, что машины с недоделками стали вывозить из цеха на аэродром в надежде там их доукомплектовать или устранить недоделки. В результате на аэродроме скопилось несколько десятков машин, представлявших весьма странное зрелище. Вот на шасси стоят готовые фюзеляжи, а рядом, прямо на земле, лежат недоконченные крылья. На одном самолете не хватает винта, на другом почему-то снято [296] горизонтальное оперение, у третьего вместо правой ноги шасси стоит козелок.
В довершение всего неожиданно и, как водится, без предупреждения наступила суровая сибирская зима. Беспорядочное скопление самолетов покрылось метровым слоем снега. Аэродром напоминал кладбище. Из-под снежных сугробов торчали только хвосты да носы самолетов.
Пришлось организовать настоящие раскопки. Крылья и разложенные на земле мелкие детали самолетов искали щупами, но не все удалось отыскать, многое обнаружилось лишь весной 1942 года, когда сошел снег.
Военные приемщики и летчики из фронтовых частей, приехавшие за самолетами, в ярости метались по заводу, но ничего добиться не могли...
И все это происходило в такие неимоверно тяжелые для страны дни, когда каждый истребитель был буквально на вес золота, когда фронт требовал, просил, умолял дать больше самолетов, когда наши наземные войска смотрели в небо и спрашивали: "Где же наши самолеты? Где же наша авиация?" — и подчас отпускали по адресу летчиков нелестные выражения. А летчики ни в чем не были повинны.
В глаза бросалась слабость технического руководства заводом. Нетрудно было понять, что в таких условиях дать фронту самолеты, да еще в том количестве, какого требовало правительство, не представлялось возможным. Пришлось настоять на немедленной замене главного инженера и на его место порекомендовать Артема Никитича Тер-Маркаряна, работавшего на другом заводе. Это энергичный, передовой инженер, отлично знающий свое дело.
Перед октябрьскими праздниками приехал секретарь обкома партии, которому руководство завода за месяц до того клятвенно обещало сдать к годовщине Октября 30 самолетов ЛАГГ-3, но в создавшейся ситуации ни один самолет сдать не удалось. Надо было видеть, как тяжело переживал все это заводской коллектив!
Октябрьский праздник 1941 года я встречал не в Москве. Здесь не было затемнений и других признаков прифронтовых городов, к чему уже привыкли москвичи. Но и наш сибирский город жил суровой, напряженной жизнью — все подчинялось интересам фронта.
В предпраздничную ночь мы услышали по радио о том, что в Москве, как обычно, состоялось торжественное заседание, на котором выступил Сталин. На другой день мы узнали о [297] параде на Красной площади и о том, что Сталин, как всегда, стоял на Мавзолее. Весь день 7 ноября по радио передавалась речь Сталина перед фронтовиками, проходившими торжественным маршем по Красной площади.
Все это вливало в сердца миллионов людей чувство уверенности в завтрашнем дне, веру в нашу победу.
Обстановка на заводе с каждым днем становилась все сложнее. Прибывало все больше оборудования эвакуированных предприятий. Одни из них до эвакуации выпускали истребители ЯК, другие — ЛАГГ. Пришлось, не теряя времени, организовывать два потока: наряду с ЛАГГом, который здесь уже производился, освоить производство и ЯКов. В отношении последних можно было опереться на эвакуированный сюда из Москвы серийный завод, приехавший со своей оснасткой и заделом по этим самолетам. Строго говоря, в налаживании производства ЯКов и заключалась цель моего командирования в Сибирь. Но дела сложились так, что пришлось прежде всего заняться наведением элементарного порядка в производстве ЛАГГов, а потом уже переключаться на организацию производства ЯКов.
А Чехословакию зачем ему отдали? Про термин "восточный коридор" слыхал?
Так почему же? С высоким потенциалом науки и техники? Кстати, французский танк S-35 был во всех отношениях лучше немецких танков вторжения.
Уже сколько страниц трём про И-180, И-185
Во первых, не как хотели, а всё таки с трудом, если повезёт. Во вторых. Каким образом этот факт опровергает суть мною сказанного?
разные самолёты
Не сразу он превратился в лучший истребитель СССР (в лице Ла-7), а только к концу войны.
У меня вопрос про танк Т34-80 и про кино Т-34.
Вроде, у Пантер в 44-м году был электропривод поворота башни.
Почему она так медленно вращалась в кино, когда наш танк выскочил к заднице Пантеры?
У нашего танка был же ручной привод поворота башни?
Пантера должна была первая успеть повернуть пушку и всадить снаряд нашим, не?
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах
Вы не можете вкладывать файлы
Вы можете скачивать файлы