кароч в кз все это было уже, а наши все еще новый год праздновали
немного не заметили

Mihalych78

hakim11

Вот эти советы они как бы ничем не отличаются от " в непогоду дома сиди"

Давайте рассмотрим ситуацию - нету курток, газет и газовых баллонов- ты кредитный хомяк в пидерских ботиночках и короткой курточке на... Скажем риосолярисе - который заглох в такую погоду, ты один, машин других нету, одеяла тоже нету- че делать?
Я так понимаю первое- закопать машину в снег.
Че еще?

Дорога реально переметается, и длинные прогоны без каких либо населенных пунктов. У нас рядом совсем такого нет.

1980 год, Северная Карелия, гарнизон Верхняя Хуаппа, 909 военно-строительный отряд.

- Воин!
- Ну?
- Хрен гну! Ты сейчас в карьер?
- Не, блин, на дискотеку! Конечно, в карьер, мне ещё один рейс остался, последний.
- Разворачивайся, поедешь порожняком на прошлогодний зимник. Там закончилась отгрузка леса и надо забрать оператора. Да пошустрее, метель начинается, потом его вообще не вывезти будет.
- А хули он с последним лесовозом не уехал?
- Вот у него и спросишь, почему последний, 16-й лесовоз без него уехал. Дуй на зимник, забери оператора и прямо на Хапу, ужин вам оставят.
Вот с этого вечернего разговора в лесу между ротным и водилой Юрасем всё и началось. Впрочем, вечер это был или день - не поймёшь, полярная ночь в разгаре, темно почти круглые сутки, только в полдень небо чуть сереет.
Юрась осторожно развернул свой МАЗ на узкой заснеженной лежнёвке и пометелил в обратном направлении. МАЗ-самосвал - неплохая машина, мощная, надёжная. Но порожняком на заснеженной дороге совершенно неуправляемая. Основной вес приходится на переднюю ось, там и кабина с водителем, и дизель. А ненагруженные задние колёса беспомощно вращаются вхолостую на укатанном снегу. С гружённым самосвалом управляться немного полегче, а вот вождение с пустым кузовом по снегу и гололёду превращается в фигурное катание с непрерывными выводами из начинающихся заносов.
Так что рейс порожняком был сейчас совсем не в кайф. И какого хрена оператор с лесовозом не уехал? А пурга, похоже, начинается нешуточная, успеть бы вернуться раньше, чем дорогу переметёт. О том, что будет, если не успеешь, думать не хотелось. До поворота на вахту пришлось ехать по той же дороге, что и гружённые самосвалы. Юрась довольно быстро нагнал один из них. Хоть бы это был не Халавка, подумал он. Увы, это был именно Халавка, умирающий водитель, как его называли в дурколонне (дорожно-строительной). Мало того, что Халавка вообще очень медленно ездил ("умирал за рулём"), так у него ещё был старый МАЗ-503 с пониженным рядом скоростей. Если Халавка ехал на третьей передаче, Юрасю, чтоб не наехать сзади, пришлось включать вторую. Когда "умирающий" включал вторую передачу, приходилось переходить на первую, чтобы выдерживать одинаковую скорость. А когда Халавка сам перешёл на первую, Юрась поставил рычаг скоростей в нейтраль и остановился:
- Писец, у меня такой передачи нету!
Наконец, МАЗ с "умирающим" свернул налево, к вахте. Юрась прибавил газу и рванул прямо, мимо кладбища брошенных тракторов-сороковок, к зимнику.
Через полчаса он добрался до зимника. У штабелей вытрелеванных стволов, хлыстов, стоял челюстной погрузчик ПЛ-1 с опущенными на снег захватами, рядом у костерка сидел ростовец Лёха по кличке Лось - оператор погрузчика и внимательно смотрел на дорогу.
Увидев МАЗ и узнав Юрася, Лось выплюнул чинарик и стал приплясывать:
- Ур-ра-а! Живём! - и сразу полез в кабину.
Юрась, почти не останавливаясь, развернул машину и погнал обратно, метель всё усиливалась.
- Ты чего не уехал с последним лесовозом? - спросил он оператора.
- Так гражданский с лесовоза сказал, что после него скоро ещё один приедет, он меня и заберёт.
- Наколол тебя гражданский. Ротный увидел, что он уехал один и меня за тобой послал.
- Вот сука! - изумился Лёха. - Ну, приедет этот пидор гнойный ко мне ещё на погрузку. И ребятам передам, что он такой козёл, отыграются на нём.
Вообще-то Лёха был прав, бросать в лесу людей было у нас не принято. Если о ком-то пройдёт слух, что бросил человека одного - он будет об этом долго и горько жалеть. А может и недолго, в лесу всякое случается, закон - тайга, медведь - прокурор. Военные блюли лесной кодекс свято, а вот среди вольнонаёмных, приехавших на Север за длинным рублём, иногда, редко, гниды попадались.
Тем временем пурга разыгралась вовсю. Дороги почти не было видно, свет фар упирался в крутящиеся снежные вихри. Юрась включил дальний свет, но стало ещё хуже - перед глазами сплошная слепящая белизна, и он перешёл обратно на ближний.
- Как ты дорогу видишь в этом бардаке? Ни черта ж не видно, - крикнул, перекрывая рёв дизеля, Лось. Практически все МАЗы в лесу ездили без глушителей.
- Наощупь, - отрезал Юрась, отвлекаться ему было некогда. Колёса через рулевые тяги передавали толчки от неровностей дороги на руль, гидроусилитель немного смягчал их. Это создавало на руле так называемое "чувство дороги". Как только толчки с одной из сторон пропадали, Юрась немного поворачивал баранку в другую сторону, на середину дороги. Но вот баранка вдруг стала мягкой и податливой, словно передние колёса въехали во что-то вязкое. И почти сразу же МАЗ забуксовал и остановился.
Вылезли, осмотрелись. Так и есть - дорогу перемело.
- От зараза, не успели, а! Юрась, давай назад и снова вперёд, в раскачку. Может, выберемся?
- Может, да что толку? Ты пройди вперёд, посмотри, что делается.
Прошлись по дороге - впереди уже намело полуметровые сугробы, а пурга только усиливалась. Вернулись в тёплую кабину отогреться.
- Кранты, забурились, - резюмировал Юрась. - Будем чахнуть тут, как умирающие лебеди, пока за нами бульдозер не пришлют.
- А когда его пришлют? - спросил Лёха. Он служил только первый год, призвался в мае. Это была его первая зима на Севере.
- Может - завтра, может - послезавтра. В любом разе, только после того, как пурга утихнет. А соляры в баке только на ночь хватит.
- И это сидеть столько не жравши? А как соляра в МАЗе кончится, то замерзать будем? Да пошли пешком, тут километров двадцать осталось, часов за пять-шесть дойдём.
- Сиди, придурок. До Хапы ты не дойдёшь, или заблудишься, или замёрзнешь, - сказал Юрась, выключив фары.
- А в МАЗе не замёрзнешь, что ль, какая разница?
- А такая, тебя в машине найдут, и будет хотя бы что в оцинкованной посылке домой послать. А так и похоронить будет нечего.
- Не, на фиг, сиди тут, замерзай, пусть тебя посылают домой в цинке, а я в казарму хочу.
- Ты чо, сынок, обурел в корягу? - в голосе Юрася вдруг проснулись нотки дедовщинки. - Сказано тебе, салага: сиди и не рыпайся.
Обычно Юрась не позволял себе такого, но тут он решил использовать это как последний козырь.
- Ах, вот ты как заговорил! - взвизгнул Лось. - Вот уж не ожидал от кого, всегда считал тебя нормальным мужиком. Как же, дедушка Юрасик голос подал. Чего изволите, дедушка Советской Армии? Вам портянки постирать, или сосчитать, сколько дней до приказа осталось?
- Я изволю, чтобы ты сидел, и никуда не ходил, пока за нами не приедут. Доставай свой "Памир" десятилетней выдержки с военных складов округа и кури, трави анекдоты, мечтай о жизни на гражданке.
- Да не могу я сидеть и ждать, пойми ты! - заорал Лось, - Надо что-то делать!
И открыл дверь, пурга моментально ворвалась в кабину и выстудила её.
- Стой, сказал! - Юрась схватил Лося за телогрейку. Не разворачиваясь, Лось влепил водиле локтем меж глаз. Охнув, Юрась откинулся, а Лёха выскочил из кабины и пошёл по заметённой дороге, пробитой бульдозером меж высоких сугробов.
Водила выскочил за ним.
- Стоять, рядовой Шахов! Вернись, я приказываю!
- Сперва отсоси, не нагибаясь! - донеслось ему из темноты сквозь завывание пурги.
...
Ночь Юрась дремал в кабине, а может и день, кто его знает, эти полярные сумерки. Хорошо ещё, МАЗ стоял мордой к ветру и выхлоп назад уносило. А то можно было и угореть в кабине, прецеденты бывали.
Когда небо немного начало сереть, то есть к полудню, дизель начал чихать. Подняв кабину, слил воду с двигателя, чтобы не разморозить его. Пурга по-прежнему не утихала. Юрась сидел в кабине, боясь замёрзнуть и уснуть. Но сон не шёл, наоборот, дрожал от холода. Через какое-то, неопределённое время, ветер стих. С трудом разогнув окоченевшее тело, Юрась вылез из кабины, чтобы развести костёр в железном кузове самосвала. Соляра из бака до конца никогда не вырабатывается, на дне всегда остаётся литров пять, на растопку хватит. Водила наковырял под снегом обломанные сучья, на брошенных лесных делянках этого добра навалом, покидал в кузов, и поджёг их намоченной в соляре тряпкой. Так он просидел у огня ещё несколько часов. Сев по-турецки, Юрась думал, глядя на тлеющие угольки: "Чтобы ещё поджечь? Может, запаску? Или сразу весь МАЗ. А ещё лучше - поджечь Хапу, а нас по домам отпустить. На худой конец - перевести служить поближе к дому, на Украину".
Перед глазами возникли беленые украинские хаты с вишнёвыми и сливовыми деревьями под окнами. Гуси, купающиеся в ставке. Коровы, которых пастух с утра выгонял на пастбище, Обед в тракторной бригаде, густой борщ, ломтик сала на белом хлебе, огурцы и помидоры, нарезанные на газетке, перцовка из сельмага. На Юрася напало сладкое оцепенение, он не чувствовал холода, голода, перестали ныть болячки на руках. Именно в таком состоянии начинается замерзание. Но именно в этот момент к машине пробился бульдозер Т-100М с бульдозеристом Толей Муской за рычагами.
Развернув бульдозер на месте перед МАЗом, он заглянул в кабину и присвистнул:
- Оба-на! И этого тоже нет! С ума посходили, что ли?
Но потом заглянул в кузов:
- Ах вот ты где! Ты что, уже замерзать собрался? Ну, на это теперь не надейся.
- А-а... Это ты, молдаван, - пробормотал Юрась
- Сам ты пула! Сто раз тебе говорил: не молдаван я, гагауз. Давай, просыпайся, помоги зацепить твой МАЗ на жёсткий буксир, на Хапу поедем.
- А разве она не сгорела?
- Чего!? - обалдел Толя.
- Ничего, - встряхнулся Юрась, - это я так... Где Лось?
- Не дошёл. Увидишь, - помрачнел бульдозерист.
Возле моста через речку Ухтинку они остановились. Толя выскочил из бульдозера и махнул Юрасю - иди сюда.
- Чего?
- Вот, смотри, - кивнул в подсад Толик.
На снегу лежал солдатский сапог с торчащей из него обглоданной костью. Лёха валенок не признавал, ходил всегда в кирзачах.
- Крови нет, волки его уже замёрзшего глодали.
- Значит, не заблудился Лось, просто не дошёл, - добавил Юрась.
- Что делать-то с ногой будем, может, в кузов забросим и на Хапу отвезём, командирам покажем?
- Давай.
…
Через два месяца.
Юрась стоял с МАЗом на ремонте в боксе, менял радиатор. Пол бокса был покатый в сторону ворот. Просто выстроили стены на небольшом уклоне, нивелировать грунт никому не хотелось. Даже обоснование этому нашли - чтобы в случае пожара машины можно было легко из бокса выкатить.
Рядом с МАЗом чинилась шишига-водовозка. Когда Юрась пошёл из бокса на улицу, сзади вдруг раздался вопль Васи Кубина:
- Шухер!
Юрась оглянулся. ГАЗ-66, перекатив через подложенный камешек покатился к воротам, перед которыми он стоял. Уроды, даже на скорость не поставили, а ручник, понятно, не работает. Юрась тупо уставился в радиатор приближающейся шишиги.
- Тикай! Юрась, тикай!
Но Юрась смотрел на катящуюся к нему машину с тупым оцепенением и вовсе не хотел тикать.
С ходу шишига врезалась ему в грудь, переехала его, распахнула ворота и выкатилась на улицу.
…
Смерть человека не наступает сразу с остановкой сердца, сознание какое-то время ещё живёт в его мозгу. В нём, лишенном кровоснабжения, возникают самые причудливые картины. Угасающим сознанием Юрась увидел всё со стороны: себя, лежащего у ворот бокса, прибежавших солдат. Затем перед ним возникла картина: он увидел, как солдаты его роты грузят в ЗИЛ-157 тяжёлый оцинкованный ящик, на котором было написано:
"Харченко Юрий Богданович. Украинская ССР, Черниговская обл., Мало-Девицкий р-н, с. Обичево".
Потом он увидел длинный тоннель в конце которого светилось ослепительно красивое зелёное сияние. Он летел по этому тоннелю долго, пока не увидел обычный сад с яблонями. Под яблоней за столом сидел Лёха в телогрейке и х/б, приветливо улыбаясь Юрасю и неловко пряча под себя обглоданный обрубок ноги. Белые лепестки падали на неструганные доски столешницы.
- Лось, это я - Юрась! Я пришёл просить у тебя прощения, за то, что не удержал тебя тогда. Прости меня, Лёха, прости, братан.
Ничего не сказал ему Лёха, только смотрел добрыми понимающими глазами. И перед тем, как померкло сознание навсегда, Юрась с облегчением понял без слов - прощён.

а что писали, что родила там женщина в этом снежном плену. Прогон?

А эт за какое время наметает снега по крышу урала?

А эт за какое время наметает снега по крышу урала?

К тому же леса-леса, и укрыться можно,и костер палить беспрерывно.

ага, есть. Я там правда давно не ездил, и вроде не совсем прям степь-степь как Орен-Орск.

Вот эту муру на фото расчищали несколько дней, техники не было во всей области нужной. Спец.танк пригнали военные, так он, падла, потом почти неделю стоял в городе, сразу сломался