Утопленник
Прибежали в избу дети
Второпях зовут отца:
«Тятя! тятя! наши сети
Притащили мертвеца».
«Врите, врите, бесенята, -
Заворчал на них отец; —
Ох, уж эти мне робята!
Будет вам ужо мертвец!
Суд наедет, отвечай-ка;
С ним я ввек не разберусь;
Делать нечего; хозяйка,
Дай кафтан: уж поплетусь…
Где ж мертвец?» — «Вон, тятя, э-вот!»
В самом деле, при реке,
Где разостлан мокрый невод,
Мертвый виден на песке.
Безобразно труп ужасный
Посинел и весь распух.
Горемыка ли несчастный
Погубил свой грешный дух,
Рыболов ли взят волнами,
Али хмельный молодец,
Аль ограбленный ворами
Недогадливый купец?
Мужику какое дело?
Озираясь, он спешит;
Он потопленное тело
В воду за ноги тащит,
И от берега крутого
Оттолкнул его веслом,
И мертвец вниз поплыл снова
За могилой и крестом.
Долго мертвый меж волнами
Плыл качаясь, как живой;
Проводив его глазами,
Наш мужик пошел домой.
«Вы, щенки! за мной ступайте!
Будет вам по калачу,
Да смотрите ж, не болтайте,
А не то поколочу».
В ночь погода зашумела,
Взволновалася река,
Уж лучина догорела
В дымной хате мужика,
Дети спят, хозяйка дремлет,
На полатях муж лежит,
Буря воет; вдруг он внемлет:
Кто-то там в окно стучит.
«Кто там?» — «Эй, впусти, хозяин!» —
«Ну, какая там беда?
Что ты ночью бродишь, Каин?
Черт занес тебя сюда;
Где возиться мне с тобою?
Дома тесно и темно».
И ленивою рукою
Подымает он окно.
Из-за туч луна катится —
Что же? голый перед ним:
С бороды вода струится,
Взор открыт и недвижим,
Все в нем страшно онемело,
Опустились руки вниз,
И в распухнувшее тело
Раки черные впились.
И мужик окно захлопнул:
Гостя голого узнав,
Так и обмер: «Чтоб ты лопнул!»
Прошептал он, задрожав.
Страшно мысли в нем мешались,
Трясся ночь он напролет,
И до утра все стучались
Под окном и у ворот.
Есть в народе слух ужасный:
Говорят, что каждый год
С той поры мужик несчастный
В день урочный гостя ждет;
Уж с утра погода злится,
Ночью буря настает,
И утопленник стучится
Под окном и у ворот

Не прав, кто одиночества боится!
Он не один пока в глазах двоиться!

про Ладу
Вариант 1: Душевный и ностальгический
Простая, русская машина,
Знакомый с детства силуэт.
Скрипит потёртая пружина,
Но ей пока износа нет.

Она не гонится за модой,
Ей чужд гламурный, едкий лоск.
Она сродни самой природе,
Где каждый узелок непрост.

Заводится с пол-оборота
(Пусть иногда и с пятого),
Везёт на дачу и с работы,
Не требуя иного.

В ней пахнет пылью и бензином,
И духом пройденных дорог.
Для нас ты больше, чем машина,
Ты — юности родной порог.

Больше: https://sinonim.org/stih#res

Жизненная позиция в стихах. Типа ирония, но... Мне очень близко...

Динозаврик

Пусть голову о том, что будет завтра,
Себе ломает кто-нибудь другой,
А я – уйду громадным динозавром
В далёкий и прекрасный мезозой.

Чтоб неуклюжей многотонной тумбой,
Жуя траву, стоять на берегу…
Чтоб медленные-медленные думы
Текли лениво в маленьком мозгу..

Всё под рукой, вернее, под ногою –
Семья и кухня, ванна и кровать.
Зачем, скажите мне, житьё другое,
Зачем же от добра - добра искать?!

Всё – рядом, стоит только оглянуться,
Всего – в избытке, век мой золотой.
Мне – никаких не нужно… эволюций,
Меня страшит грядущий кайнозой.

Все перемены мне грозят бедою,
С моей ли массой – двигаться вперед?
Пошли мне, боже, вечного застоя!
К чему – прогресс, коль полон мой живот?!

Орлов С.С.
"Второй".

Дорогу делает не первый,
А тот, кто вслед пуститься смог.
Второй.
Не будь его, наверно,
На свете не было б дорог.
Ему трудней безмерно было —
Он был не гений, не пророк —
Решиться вдруг, собрать все силы
И встать и выйти за порог.
Какие в нем взрывались мысли!
И рушились в короткий миг
Устои все привычной жизни.
Он был прекрасен и велик.
Никто не стал, никто не станет
Второго славить никогда.
А он велик, как безымянен,
Он — хаты, села, города!
И первый лишь второго ради
Мог все снести, мог пасть в пути,
Чтоб только тот поднялся сзади,
Второй, чтобы за ним идти.
Я сам видал, как над снегами,
Когда глаза поднять невмочь,
Солдат вставал перед полками
И делал шаг тяжелый в ночь.
В настильной вьюге пулемета
Он взгляд кидал назад: «За мной!»
Второй поднялся.
Значит, рота
И вся Россия за спиной.
Я во второго больше верю.
Я первых чту. Но лишь второй
Решает в мире — а не первый,
Ни бог, ни царь и не герой.

Еще в тему вторых


Все вехи наши на крови и нервах.
Не дай нам Бог хоть раз забыть о них,
Но мы все часто прославляем первых,
Не ведая, что славим лишь вторых.

Когда решалось, кто в разведку боем,
И кто рискнет подставить пуле грудь,
Рискнули два и выпало обоим
Идти вперед, прокладывая путь.

И первый пер, как танк, не зная брода.
Туда, где мрак и не видать ни зги,
Чуть не дошел, и камнем канул в воду,
И на воде оставил лишь круги.
А тот второй, что шел за первым следом,
Не утонул и шеи не сломал,
И путь прошел, и возвестил об этом,
И первым стал, и встал на пьедестал.

И мы с вторых печатаем портреты,
Хоть в этом, право, и не их вина,
Они наш флаг, и дети всей планеты
Проходят в школах эти имена.

Но я прошу, чтоб мы на этом свете,
Собравшись вместе, хоть когда-нибудь,
Не позабыли, славя первых этих,
Всех настоящих первых помянуть.

Моя мама работает доктором,
Со шприцом по участку бегает,
В жопы толстые колет лекарства
Всеразличным козлам недоразвитым.
С паскудною рожей носастою,
С кривыми ногами паскудными,
На участке живёт паскудный
Прапраправнук Бонча-Бруевича.

У-у-у-у… Бонч-Бруевич…

Никому он на х@й не нужен
С рожей такой невозможною,
А в соседнем облупленном доме
Отпрыск живёт невзъеб@ннейший
Царя всему миру известного,
Петра Первого с бабой толстенною,
У которой сестра работает
В Агропроме бухгалтером @баным.

А тётка её толстосисястая
Хомяками торгует сраными
В выходные на Птичьем рынке
И дерёт по пятёрке за штуку — ух, бл@дь!
А напротив мужик с бородавками
Продаёт кенарей с попугаями,
А дочка его белобрысая
С ушами нелепо торчащими
Водит дружбу с сестрой двоюродною
Космонавта Титова отважного,
У Титова есть пудель серебряный
С огромной елдою висячею,
Заболел он намедни чумкою
И издох, обосравшись бессовестно.
Но успел покусать, гуляючи,
Прапраправнука Бонча-Бруевича.

У-у-у-у… Бонч-Бруевич…
Бруевич-Бонч!

Который, напыхавшись дури,
По елде ему зонтиком съездил.
А мама работает дворником
И лечит Бонча-Бруевича.
И колет ему уколы
От жопы в чумку могучую
И от чумки в жопу могучую,
В поганую жопу могучую…

ненавижу стихи

Спробуй заячий помёт
Он ядреный, он проймёт