One day
Найдя телефон на полу, выключил будильник и, упав на подушку, лежал, заставляя себя проснуться.
Но просыпаться не хотелось никак.
От противного сигнала будильника, которого никак не изменишь в этом дорогом, но совершенно неудобном телефоне, началась подкрадываться апатия и легкая головная боль, сопровождавшая меня каждое утро, на протяжении десяти лет.
Привстав и размявшись на неудобной, жесткой, с вечно сползающими простынями и одеялом кровати, кое как сел, пытаясь вспомнить, где я оставил одежду и какой сегодня день недели, впрочем второе не имело значения, на фоне этой серой, темной жизни вечной тени проживания между небом и землей.
Одевшись, убрал книги, со съехавшей стопки на полу возле дивана.
Да… кровать, собственно это диван, раздвинутый вечно, еле уместившийся в комнате 2.20 на 2.00 метра, в комнате без окон и занавесками вместо двери.
Утром в комнате невероятно душно.
Кроме жесткого, неудобного волнами дивана, застеленного матрасом, простыней и одеялом, в комнате умещается стул, на котором вся моя одежда и тумбочка, более чем на половину заваленная книгами. Центр стоит на полу. Он сломан, да, впрочем кроме радио, которое я терпеть не могу, слушать по нему нечего, а музыку я слушаю в машине и на компьютере.
Игрушки расположились на остатках свободного места тумбочки, пола, полки на стене на книгах и пыльном светильнике, который я никогда не включаю.
Выйдя, отправился в ванную, пытаясь изогнуться, чтобы размять спину и шею. Если этого не сделать, весь день будет ныть тело, жалобно отзываясь на каждое движение.
В ванной, увидев в разбитое с одного края зеркало свое лицо, усмехнулся, пытаясь представить, что будет, если не бриться. Хотя бриться и необязательно, процедура эта полезна мне не чаще раза в неделю, в мои годы.
Осторожно умываясь, стараюсь не сильно наклоняться к ванной, потому, что уже был случай просыпания позвоночной грыжи, когда обрушился вниз, и не мог встать потом три дня, а в больницу, не попал, потому, что в нашу больницу пробраться довольно сложно, из-за количества посетителей и хамского отношения врачей. Вот почему я там небыл уже лет семь, даже и не пытаясь – лечусь дома…
Умывшись, и с отвращением зайдя на кухню, нашел апельсин, две печенки и остатки сока, который я оставил с вечера. Уйдя в зал, забрался на диван и принялся завтракать, ожидая, когда тошнота пройдет, поскольку позавтракать с утра приходится через тошноту – приходится заставлять себя съесть хоть что-нибудь, зная, что обеда и ужина не будет.
Бессмысленно перелистывая каналы, продумал, что из бумаг надо взять и куда я поеду в первую очередь.
Выключив телевизор, злорадно порадовавшись, что не дал идиотскому ведущему докончить дурацкую фразу, вперемешку со сленгом, стал одеваться.
Проверив наличие сигарет, телефона, ключей от гаража, папки с документами обулся и вышел на улицу. По пути обязательно повстречав соседа алкаша, причем он занял опять двадцать рублей, подробно рассказав какую-то гадость и мерзкий эпизод из своей жизни.
Пожелав ему приятного дня, вывернувшись из благодарного до слез рукопожатия, направился в гараж.
Сегодня камазов, проносящихся мимо, обдавающих с ног до головы сизой гарью, перехватывающей дыхание, и, причем именно тогда, когда я шел по этому отрезку дороге – было много. Пытаясь не думать о возрастающей головной боли, еще с утра, вспомнил, что заканчивается запас цитрамона в бардачке.
Открыв гараж, пока не подошел сосед, завел машину, поежась от холодного воздуха из дефлекторов, сдал назад, развернувшись.
Закурил, пока прогревается салон. Сосед приветливо поздоровался, обдав меня запахом вчерашнего перегара, узнав за две минуты все новости и облегчив меня на несколько сигарет, рассказал много интересного. Человек он хороший, но он из тех людей, что запутались в сетях жизни и не имея сил выбраться из злополучной обыденности, покорились судьбе заранее. Иногда я помогаю ему и подгоняю заказы, слежу, чтобы не слишком часто ночевал в холодном гараже. Как председателя, он меня слушает. Но часто делает по своему. Однако признавая свое отчаяние и неправильное поведение, за что ему, в его возрасте вот уже 45 лет огромное спасибо. Впрочем забочусь о нем я лишь потому, что мне его откровенно жель, и хоть что-то делая для этого человека, я согреваю свою холодную душу, и не так плохо от уничтожающе пустого холода внутри. Почему-то, живя так всю жизнь, я нахожу в этом смысл, но в такие вопросы сейчас, вдаваться, думая одновременно о бабушке кого-то и счетах для казначейства – не очень хочется. Пообещав ему приехать вечером, потому, что он будет ждать, чтобы вместе идти домой, сажусь в машину и еду.
Первая остановка – лицей. Охранница, знающая меня вот уже какой год бурчит – документы и к кому. В сотый раз за этот год говорю что к такому-то, стараясь унять безразличие в голосе, вежливо улыбаясь. Причем искренне. Должность её – тоже не подарок. Разобравшись кто зачем и почему с замом директора, выхожу, пытаясь пробиться через стайку девчонок, которые со смехом отшатываются, в силу своей детской неумелости выразить чувства внутри, громко смеющихся и перешептывающихся.
В машине включилась магнитола от поворота ключа и я забыл лицей, как эпизод, дающий знать себя раз в две недели. Сделав погромче, выехал на дорогу, увязавшись за чайником на шестерке, обвешанную до самых колес смешными картинками и тюнинговыми примочками. Усмехнулся добродушно. Сам так никогда не делал, полагая, что тюнинг заключается внутри машины и под капотом, но знаю, что выражение его я на этой дороге, вещь для него немаловажная, и в скором времени отточеность её станет лучше и интереснее…
Очнулся на стоянке, у судебных приставов.
Мой бывший одноклассник, в сотый раз прочитал паспорт и вызвал провожатого в униформе, на тот этаж, куда мог бы пройти и сам.
Опять дорога и ямы, больное место нашего богом забытого, но не потерявшего гордость района.
Славянский базар. На территории разыскав его, отдал счета и встретил друга детства. Выслушав несколько историй его недавних любовных похождений, забрался в салон.
Собственно пока можно ехать в офис, но решил заскочить за Урал, на предприятие, где давно уже ждут.
Естественно в кабинете его не оказалось, пришлось ловить на территории. Обрадовавшись, он поволок меня, слабо упирающегося, к директору.
В кабинете, по привычке выложив все интересующие их вопросы и постаравшись грамотно ответить, успокоив обоих, вышел, немного уставший. Эмоции я берегу для работы, вкладывая их в дело клиента.
Заведя в коридоре в закуток, он сует мне конверт, но не могу я его взять.
Взмолился – так нельзя, мне кредит отдавать надо, я ремонт делаю. Ну и делай. А мне за это деньги платят, я же сказал, что сделаю все для вас и все будет в порядке! Нет, ты не понимаешь, директор у нас такой человек, что на душе у него спокойнее, если ты все-таки заберешь. И мне спокойнее. Я подумал. Вспомнил с тоской день рождения сестры, мечты о новой лодке, куче всего нужного, что я могу купить прямо сейчас и отказался. Придумал отговорку – сначала надо все сделать, порешив про себя, что обязательно оставлю бумаги тогда, когда его не будет. Зарплата у меня хорошая. Конечно не на все хватает, но хватает с избытком на все, что необходимо, а брать деньги за то, что и так ясно и не стоит труда сделать – нет, так не пойдет. Если бы это была конкретная работа, которая была бы сделана моими руками, вызвавшая во мне гордость и теплое ощущение радости, что сделано моими руками (ох как я люблю это чувство!), тогда бы еще был разговор…
На обратном пути, заскочил на реку, посмотреть, можно-ли приехать в выходные порыбачить, пока не выпал снег. Спиннинг с собой перестал возить, потому, что он затягивает и расслабляет, и уже рабочий день не удается. Мусора прибавилось, но на тот берег заехать можно, что я и сделаю в субботу, если конечно не придется возиться с гаражниками, или помогая кому-то…
Приехав в офис, нашел свободный компьютер и посмотрел почту. На обед, в столовую – идти не хотелось. Да и денег нет лишних, чтобы по 70 рублей каждый день отдавать. Набрал из диспенсера воды, оставив стакан на столе, собрался и вышел. Сегодня еще многое надо успеть. Обед, как роскошь во времени и нехватки денег, я себе давно уже запретил, по возможности.
В темноте загнав машину в гараж, зашел к соседу. От жарко натопленной печки тянуло в сон, хотелось домой, но из вежливости, побыл у него полчаса, отведя душу в разговорах с настоящими людьми, пусть слабых, но трезвых взглядом, тем более намного старше меня и опытнее, искренне радуясь, что нужен им, действительно делая что-то для этих людей.
Домой пошли в веселом настроении, разговаривая, я освещал дорогу фонариком телефона, пока не кончилась зарядка – зарядки на него, при примерно от 50-ти, до 200 звонков в день, хватает максимум на шесть часов. Фонарик добивает его.
Зайдя домой, уставшее, через силу, переодеваюсь, привычным движением включая компьютер, свет в комнате, зарядку телефона. Раскладываю на столе срочные бумаги, через возрастающую усталость занимаюсь, попутно отвечая на письма и сообщения. Впрочем в последнее время мой контакт-лист в майл-агенте пустует, собеседники уходит один за другим, не найдя ничего интересного в моей занудской натуре, да я и рад этому сам, считая, что занимаю своей никчемной натурой их время и мысли. Жду до 23.30, когда начнутся мультфильмы по телевизору, иногда включая его, отрываясь от экрана монитора, или выходя на балкон покурить.
Заметил, что чаще выхожу тогда, когда видно звезды. Смотря на них, забывается все, впрочем и так-то ничего нет. После мультфильмов опять включаю компьютер и далеко за полночь ужинаю тем, что купил по дороге домой, или что нашел в холодильнике. Иногда в нем нет ничего а в ночную стужу из дома выходить нехочется, поэтому за вечер могу раз 20-ть подойти к нему, открыть, закрыть и уйти…
Бессонница дает о себе знать, но зная, что утром не проснусь, выключаю через силу компьютер, и, если на часах не больше трех, нахожу на полу, или тумбочке, или в зале в шкафу какую-нибудь книгу. Вообще у меня дома сейчас книг мало, всего около 200, и читал я их всех уже не по одному разу, но забытые корешки – единственное утешение в этой звенящей тишине дома, поэтому выбирать не приходится. Иногда покупаю что-нибудь новое, страниц на 500, которое, после прочтения, через два дня займет свое почетное место там, где еще возможно уместиться. Забытье приходит обычно через часа два, и тогда выключаю свет, укладываюсь в темноте, стараясь найти удобное положение на неудобном диване и пытаюсь уснуть. Вспоминая прошедший день и благодарю бога, что еще один абсолютно ненужный день прошел в моей одинокой, никому не интересной жизни, приближая меня к бессмысленной смерти.