Цитата:«Помни субботний день, чтобы освятить его. Шесть дней работай и делай всю свою работу. А седьмой день — суббота — принадлежит Всевышнему, твоему Б-гу. Не делай никакого дела — ни ты, ни твой сын, ни твоя дочь, ни твой раб,ни твоя рабыня, ни твой скот, ни пришелец, который в твоих вратах. Ибо шесть дней творил Всевышний небо и землю, море и все, что в них, — и почил в седьмой день. Поэтому благословил Всевышний субботний день и освятил его».
Итак, шабат. Еврейская суббота. Известно, что святость седьмого дня лежит в основе иудаизма, она одна из самых фундаментальных. Но тогда почему в общем списке Десяти заповедей эта, про субботу, стоит именно здесь, после трех первых? Ей место либо в начале, либо в конце, как заключению, подводящему итоги, но не в середине, не в разрыве остальных, тесно друг с другом связанных.
Напомним, первая заповедь («Я — Всевышний») требует от нас знания, что миром управляет Творец; вторая («Да не будет у тебя других богов») отрицает любые виды идолопоклонства — как материальные, так и «высокоидейные»; наконец, третья («Не произноси Имя Всевышнего впустую») выводит нас к основам морали: тот, кто называет Творца по Имени, содержащему истоки добра и справедливости, но своими действиями попирает эти принципы, произносит Имя впустую и, по существу, оскверняет Его. Логично было бы предположить, что после такой своеобразной вводной части должны последовать всем известные моральные заповеди «не убивай», «не кради» и так далее. Но вместо этого нам предлагают соблюдать шабат.
Что такое шабат и какое отношение он имеет к еврейской морали?
Даже те, кто недавно живет в Израиле, сумели убедиться: именно суббота проводит границу между светской и религиозной частью населения. В религиозной среде не спрашивают о человеке, верит ли он в Творца или даже соблюдает ли он заповеди. Чтобы определить, кто он — светский и религиозный, там лишь поинтересуются: «Он соблюдает субботу?»
Мы не утверждаем, что сегодня это единственный верный критерий, но для многих шабат и есть тот индикатор, который с высокой степенью точности показывает отношение человека к Создателю и Его законам.
Но при чем здесь мораль? Говорили наши мудрецы: тот, кто исполняет моральные заповеди, потому что считает их правильными и разумными, еще не достиг уровня высокой нравственности. А кто достиг такого уровня? Лишь тот, кто соблюдает заповеди, потому, что, в первую очередь, они даны Творцом, и лишь во вторую очередь, потому, что они кажутся ему правильными.
«Позвольте, — возмутится атеист, — неужели слепая вера выше доводов разума?»
Давайте разберемся.
Всякий моральный закон, основанный на нашем понимании того, что хорошо и что плохо, кажется нам правильным только в определенных границах, пока он не вступает в противоречие с нашими стремлениями, желаниями и ощущениями, с нашим воспитанием и жизненным опытом. Взять хотя бы заповедь «не убивай». Все знают: нельзя убивать себе подобных. Гуманизм провозглашен всеми религиями и идеологиями. Но что мы видим на деле? Миллионы невинных людей, включая женщин и детей, гибли и гибнут в ходе этнических, религиозных и классовых столкновений и войн, при стихийных погромах и планомерном геноциде — лишь за свою принадлежность к стану «врага» или «неполноценной» расы. Всегда найдутся движение, партия, вождь, которые толково разъяснят массам, почему в данном случае убийство целесообразно и «морально». И массы, как правило, охотно верят в «правильность» их доводов.