Это у вас у мусоров он табельный, а у нас военных он служебный...

Достаешь. Снимаешь с предохранителя. Одной рукой. Шоркаешь затворной рамой о любой предмет одежды. Все.
Если кобура под мышкой, то удобно вытаскивая, сразу снимаешь с предохранителя, двигая руку с пистолетом в сторону противника, шоркаешь о рукав левой руки (предплечье). Когда рука с пистолетом оказывается вытянута, то патрон уже в патроннике.
И полицейский мог зарядить так о свою форму. Хоть об че терани - зарядится. Там есть за что зацепиться.

Ты сам то подумай, одну руку надо отпустить и достать пистолет, потом (ладно снять с предохранителя той же) а вот что бы дослать патрон нужна вторая. Держатся каким местом?

Губами к стеклу присосаться.

затвор на ПМ думая шо зацепившись за мушку или целик о складки одежды или снаряжения можно, но оценьна трудна... шоб на это надеяться

Я пишу про то, что проделывал сам. Это 100% рабочий вариант.

обычные гопники с погонами, для кого то это секрет?
Одно быдло бухое за рулем, другое в тачке с люстрой - разницы никакой.

Ты попробуй.

Всё ж таки, ПМ - личное оружие,

Там есть за что зацепиться.
_________________

Шо было написано в служебном удостоверении?

Мож они лол читают и мушки все поспиливали

мушки все поспиливали

zett, что интересно, термин "служебное оружие" сегодня к боевому оружию вроде бы никак... Ну, в том смысле, что оно тоже оружие, только чахлое.

Привет бывшему мусору дмитрийй...

Я зла не помню,я его записываю...(С)

Может вы ментовня друг друга поимеете под хвост и успокоитесь?

М.В.Грулёв. Записки генерала-еврея

Глава X. На Кавказе
...
На первых же порах моего командования батальоном я наткнулся в одной роте на пикантное происшествие, имевшее вполне couleur locale; в этой роте обнаружилось, что взводный унтер-офицер из туземцев, одержимый неестественным пороком, насиловал молодых солдат своего взвода. Ротный командир доложил мне это на словах, не желая, почему-то, подавать официального рапорта, и уверял меня, что такие грехи и раньше случались в полку. Мне же, не привыкшему к таким обычным кавказским нравам, событие это казалось выдающимся по своей преступности. Произведя лично расследование и убедившись во всем, я сам подал рапорт по начальству, требуя предания суду этого унтера.
Дальнейший ход этого дела меня еще больше огорошил, чем самый факт обращения взвода солдат в гарем для своего командира. Приезжает в Белый Ключ великий князь на обычный инспекторский смотр. После смотра получаю служебную записку, что его высочество просит меня пожаловать по делам службы. В присутствии командира полка, полковника Суликовского, завязывается такой разговор:
– Зачем вы, полковник, подали рапорт об этой истории с унтер-офицером? Неудобно, знаете, поднимать бучу, скандалить полк, когда мы готовимся к празднику 200-летнего юбилея. Возьмите назад ваш рапорт. Вам, пожалуй, такие истории кажутся необычайными; а мы здесь к этому привыкли. Знаете ли, что в минувшем году у меня в дивизии не взводный унтер, а командир полка (Тифлисского), полковник Попов, попался в таком грехе: он насиловал вестовых и ординарцев, которых посылали к нему по ежедневному наряду. Я-то готов был простить ему эти шалости, – уж очень командир был бравый. Но история эта получила огласку на весь Кавказ, так что я должен был представить его к увольнению со службы. Но знаете что мне Куропаткин сказал, когда я был в Петербурге? – Напрасно, говорит, лишаете себя хорошего командира полка; не Бог весть какая важность это баловство, в котором он попался. В Туркестане, в период завоевания края, многие грешили этим делом – держали «мальчиков». Что поделаешь, коли нет женщин. А воевать ведь надо. А «без женщины мужчина, – что без паров машина».