зубиловодов с михалычами в игнор поставь,

это кто ж тебя там так ненавидит? wwow

Кому ты нехило там насолила facepalm hehe

Можете шутить, потъепывать, посылать и вести себя чуть свободнее, чем в жизни...

Я вам лучик света

если не сиськами и не бобрами, то не наш человек

Секундочка уже попробовала ....

я интересуюсь машинами, ремонтом и запчастями!!!

Дураки, блин. Я вам лучик света в канализацию, а они из меня монстра...

.. я интересуюсь машинами, ремонтом и запчастями!!!

ну если прижевётся

(не лизнул ессичо)

Лучше бы и дальше там в "Десятках" сидела ... там не обижают))

мне "посоветовали" сходить в курилку и познакомится с народом

Ктож тебя там так нелюбит-то, чтож за "добрый человек" тебя в курилку отправил?

(не лизнул ессичо)

кстати -фото с мереном мне очень знакомо. Я его уже где-то видел..

I.


Не утерпев, я сел записывать эту историю моих первых шагов на жизненном
поприще, тогда как мог бы обойтись и без того. Одно знаю наверно: никогда
уже более не сяду писать мою автобиографию, даже если проживу до ста лет.
Надо быть слишком подло влюбленным в себя, чтобы писать без стыда о самом
себе. Тем только себя извиняю, что не для того пишу, для чего все пишут, то
есть не для похвал читателя. Если я вдруг вздумал записать слово в слово
все, что случилось со мной с прошлого года, то вздумал это вследствие
внутренней потребности: до того я поражен всем совершившимся. Я записываю
лишь события, уклоняясь всеми силами от всего постороннего, а главное - от
литературных красот; литератор пишет тридцать лет и в конце совсем не знает,
для чего он писал столько лет. Я - не литератор, литератором быть не хочу и
тащить внутренность души моей и красивое описание чувств на их литературный
рынок почел бы неприличием и подлостью. С досадой, однако, предчувствую,
что, кажется, нельзя обойтись совершенно без описания чувств и без
размышлений (может быть, даже пошлых): до того развратительно действует на
человека всякое литературное занятие, хотя бы и предпринимаемое единственно
для себя. Размышления же могут быть даже очень пошлы, потому что то, что сам
ценишь, очень возможно, не имеет никакой цены на посторонний взгляд. Но все
это в сторону. Однако вот и предисловие; более, в этом роде, ничего не
будет. К делу; хотя ничего нет мудренее, как приступить к какому-нибудь
делу, - может быть, даже и ко всякому делу.

II.


Я начинаю, то есть я хотел бы начать, мои записки с девятнадцатого
сентября прошлого года, то есть ровно с того дня, когда я в первый раз
встретил...
Но объяснить, кого я встретил, так, заранее, когда никто ничего не
знает, будет пошло; даже, я думаю, и тон этот пошл: дав себе слово
уклоняться от литературных красот, я с первой строки впадаю в эти красоты.
Кроме того, чтобы писать толково, кажется, мало одного желания. Замечу тоже,
что, кажется, ни на одном европейском языке не пишется так трудно, как на
русском. Я перечел теперь то, что сейчас написал, и вижу, что я гораздо
умнее написанного. Как это так выходит, что у человека умного высказанное им
гораздо глупее того, что в нем остается? Я это не раз замечал за собой и в
моих словесных отношениях с людьми за весь этот последний роковой год и
много мучился этим.
Я хоть и начну с девятнадцатого сентября, а все-таки вставлю слова два
о том, кто я, где был до того, а стало быть, и что могло быть у меня в
голове хоть отчасти в то утро девятнадцатого сентября, чтоб было понятнее
читателю, а может быть, и мне самому.

III.


Я - кончивший курс гимназист, а теперь мне уже двадцать первый год.
Фамилия моя Долгорукий, а юридический отец мой - Макар Иванов Долгорукий,
бывший дворовый господ Версиловых. Таким образом, я - законнорожденный, хотя
я, в высшей степени, незаконный сын, и происхождение мое не подвержено ни
малейшему сомнению. Дело произошло таким образом: двадцать два года назад
помещик Версилов (это-то и есть мой отец), двадцати пяти лет, посетил свое
имение в Тульской губернии. Я предполагаю, что в это время он был еще чем-то
весьма безличным. Любопытно, что этот человек, столь поразивший меня с
самого детства, имевший такое капитальное влияние на склад всей души моей и
даже, может быть, еще надолго заразивший собою все мое будущее, этот человек
даже и теперь в чрезвычайно многом остается для меня совершенною загадкой.
Но, собственно, об этом после. Этого так не расскажешь. Этим человеком и без
того будет наполнена вся тетрадь моя.
Он как раз к тому времени овдовел, то есть к двадцати пяти годам своей
жизни. Женат же был на одной из высшего света, но не так богатой,
Фанариотовой, и имел от нее сына и дочь. Сведения об этой, столь рано его
оставившей, супруге довольно у меня неполны и теряются в моих материалах; да
и много из частных обстоятельств жизни Версилова от меня ускользнуло, до
того он был всегда со мною горд, высокомерен, замкнут и небрежен, несмотря,
минутами, на поражающее как бы смирение его передо мною. Упоминаю, однако
же, для обозначения впредь, что он прожил в свою жизнь три состояния, и
весьма даже крупные, всего тысяч на четыреста с лишком и, пожалуй, более.
Теперь у него, разумеется, ни копейки...
Приехал он тогда в деревню "бог знает зачем", по крайней мере сам мне
так впоследствии выразился. Маленькие дети его были не при нем, по
обыкновению, а у родственников; так он всю жизнь поступал с своими детьми, с
законными и незаконными. Дворовых в этом имении было значительно много;
между ними был и садовник Макар Иванов Долгорукий. Вставлю здесь, чтобы раз
навсегда отвязаться: редко кто мог столько вызлиться на свою фамилию, как я,
в продолжение всей моей жизни. Это было, конечно, глупо, но это было.
Каждый-то раз, как я вступал куда-либо в школу или встречался с лицами,
которым, по возрасту моему, был обязан отчетом, одним словом, каждый-то
учителишка, гувернер, инспектор, поп - все, кто угодно, спрося мою фамилию и
услыхав, что я Долгорукий, непременно находили для чего-то нужным прибавить:
- Князь Долгорукий?
И каждый-то раз я обязан был всем этим праздным людям объяснять:
- Нет, просто Долгорукий.
Это просто стало сводить меня наконец с ума. Замечу при сем, в виде
феномена, что я не помню ни одного исключения: все спрашивали. Иным,
по-видимому, это совершенно было не нужно; да и не знаю, к какому бы черту
это могло быть хоть кому-нибудь нужно? Но все спрашивали, все до единого.
Услыхав, что я просто Долгорукий, спрашивавший обыкновенно обмеривал меня
тупым и глупо-равнодушным взглядом, свидетельствовавшим, что он сам не
знает, зачем спросил, и отходил прочь. Товарищи-школьники спрашивали всех
оскорбительнее. Школьник как спрашивает новичка? Затерявшийся и конфузящийся
новичок, в первый день поступления в школу (в какую бы то ни было), есть
общая жертва: ему приказывают, его дразнят, с ним обращаются как с лакеем.
Здоровый и жирный мальчишка вдруг останавливается перед своей жертвой, в
упор и долгим, строгим и надменным взглядом наблюдает ее несколько
мгновений. Новичок стоит перед ним молча, косится, если не трус, и ждет,
что-то будет.
- Как твоя фамилия?
- Долгорукий.
- Князь Долгорукий?
- Нет, просто Долгорукий.
- А, просто! Дурак.
И он прав: ничего нет глупее, как называться Долгоруким, не будучи
князем. Эту глупость я таскаю на себе без вины. Впоследствии, когда я стал
уже очень сердиться, то на вопрос: ты князь? всегда отвечал:
- Нет, я - сын дворового человека, бывшего крепостного.
Потом, когда уж я в последней степени озлился, то на вопрос: вы князь?
твердо раз ответил:
- Нет, просто Долгорукий, незаконный сын моего бывшего барина,
господина Версилова.
Я выдумал это уже в шестом классе гимназии, и хоть вскорости несомненно
убедился, что глуп, но все-таки не сейчас перестал глупить. Помню, что один
из учителей - впрочем, он один и был - нашел, что я "полон мстительной и
гражданской идеи". Вообще же приняли эту выходку с какою-то обидною для меня
задумчивостью. Наконец, один из товарищей, очень едкий малый и с которым я
всего только в год раз разговаривал, с серьезным видом, но несколько смотря
в сторону, сказал мне:
- Такие чувства вам, конечно, делают честь, и, без сомнения, вам есть
чем гордиться; но я бы на вашем месте все-таки не очень праздновал, что
незаконнорожденный... а вы точно именинник!
С тех пор я перестал хвалиться, что незаконнорожденный.
Повторю, очень трудно писать по-русски: я вот исписал целых три
страницы о том, как я злился всю жизнь за фамилию, а между тем читатель
наверно уж вывел, что злюсь-то я именно за то, что я не князь, а просто
Долгорукий. Объясняться еще раз и оправдываться было бы для меня

Это пока машина неисправна. Вот наладим вашу ласточку (кстати... а как назвали ?) - и кругозор расширится...
_________________

Ой, тока не смейтесь, назвали крокодилом)) сначала называли "чарликом", но ему видимо не подходило это имя...

НЕЕЕТ НЕ СИСЬКАМИ И НЕ БОБРАМИ... я интересуюсь машинами, ремонтом и запчастями!!!

я интересуюсь машинами, ремонтом и запчастями!!!