Ken13 писал(а):
Внутри коробки лежал огурец зозуля в полиэтиленовом пакете. К огурцу прилагалась записка.
После прочтения, усы хозяина снова "улыбнулись". Человек выглянул в окно и послал в темноту воздушный поцелуй.
Под ногой равина Зозуля, прятавшегося под окном, предательски хрустнула сухая ветка. Где-то далеко залаяла собака, залихватски расстёгивая унылую тишину тольяттинской ночи.
Раввин Зозуль извлёк из-под мехового штраймла внушительных размеров айпад и отправил сообщение следующего содержания: «Груз принят, встреча с рабочими состоится сегодня.», затем, почесав айпадом крючковатый нос, засеменил по двору, никем не замеченый.
Тем временем на Автозаводе жизнь бурлила своим чередом – вся ночная смена играла в домино на щелбаны. Никто не подозревал о надвигающейся катастрофе. Неожиданно, словно по мановению волшебной палочки, конвейер скрпнул, и, мерно покачиваясь в технологических колыбелях, по цехам поползли новенькие Ларгусы. Началась паника, рабочие побросали домино, и все, как один, помчались на свои места. Закипела работа.
В непривычной суматохе никто не обращал внимания на неприметного руководящего работника, тащившего через цех из заводской кассы мешок с премией, а зря, потому что этот неприметный руководящий работник вдруг, вспомнив о первом дне встречи с Автозаводом, понял, что ему надо делать. Быстрым, легким шагом спустившись по ступенькам, которые шли от от автоматов с газированой водой к рельсам, он остановился подле мимо его проплывавших по конвейеру Ларгусов. Он смотрел на низ автомобилей, на винты и цепи и на высокие алюминивые колеса медленно катившегося первого Ларгуса и глазомером старался определить середину между передними и задними колесами и ту минуту, когда середина эта будет против него.
"Туда! - говорил он себе, глядя в тень цеха, на смешанный с углем песок, которым были засыпаны головы рабочих, - туда, на самую середину, и я улучшу качество продукции и избавлю от всех недостатков долгожданную новинку автопрома".
Он хотел упасть под поравнявшийся с ним серединою первый Ларгус. Но мешок с деньгами, который он стал снимать со спины, задержал его, и было уже поздно: середина миновала его. Надо было ждать следующего Ларгуса. Чувство, подобное тому, которое он испытывал, когда впервые готовился войти на Автозавод через проходную, охватило его, и он перекрестился. Привычный жест крестного знамения вызвал в душе его целый ряд отроческих и детских воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для него все, разорвался, и жизнь предстала ему на мгновение со всеми ее светлыми прошедшими радостями. Но он не спускал глаз с колес проплывавшего второго Ларгуса. И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с ним, он откинул мешок с премией и, вжав в плечи голову, упал под Ларгус на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустился на колена. И в то же мгновение он ужаснулся тому, что делал. "Где я? Что я делаю? Зачем?" Он хотел подняться,откинуться; но что-то огромное, неумолимое толкнуло его в голову и потащило за спину. "Господи, прости мне все!" - проговорил он, чувствуя невозможность борьбы. Рабочий, приговаривая что-то, работал над железом. И свеча, при которой он читал свою исполненную тревог, обманов, горя и зла трудовую книжку, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ему все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла…
- Клю-ю-юч! Ключ на девятнадцать подайте!! – кричал руководящий работник, волочась вслед за Ларгусом, - Качество ждать не будет, пошевеливайтесь же!
Вмиг все рабочие, воодушевлённые руководительским призывом, повысили качество. То, что необходимо было прикрутить – прикручивали, а то, что необходимо было покрасить – красили! Даже воровали не как обычно, много, но, смущаясь, распихивали по карманам зная меру, будто при итальянцах.
Однако, ничуть не смущаясь трудового порыва и энтузиазма, конвейер, собраный поставщиками, внезапно остановился, и с него упал и разбился первый Ларгус. За ним другой Ларгус тоже соскользнул с конвейера, упал и разбился. Потом с конвейера свалился третий Ларгус, потом четвертый, потом пятый...
Когда свалился шестой Ларгус, Комарову надоело смотреть на них, и он пошёл не в отдел маркетинга, где, говорят, одному начальнику подарили Брабус, а прямо в цех, в котором вся ночная смена, разочаровавшись в предприятии, вновь играла в домино, даже руководящий работник, повинуясь общему настрою, решился, таки, на партию-другую.
– Кто из вас сегодня приходил ко мне домой и принёс огурец– встаньте!
Обрюзглый человек в костюме за три тысячи долларов, с зелёным огурцом в руке, угрожающе посмотрел на рабочих.
Маленькие злые глазки точно прокалывали всех, поднявшихся со скамеек, – четырех рабочих и двух работниц. Труженники боязливо посматривали на человека в дорогом костюме.
– Вы садитесь, – махнул Комаров в сторону девочек. Те быстро сели, и, облегченно вздохнув, заиграли в домино с каким-то особенным ожесточением.
Глазки генерального директора сосредоточились на четырех фигурках.
– Идите-ка сюда, голубчики!
Комаров отодвинул стул и подошел вплотную к сбившимся в кучу рабочим:
– Кто из вас, подлецов, бездельничает? Все четверо тихо ответили:
– Мы не бездельничаем, товарищ директор. Лицо Комарова побагровело.
– Не бездельничаете, мерзавцы, а конвейер кто испортил? Не бездельничаете? А вот мы сейчас посмотрим! Выверните карманы! Ну, живо! Что я вам говорю? Выворачивайте!
Трое начали вынимать содержимое своих карманов на стол.
Комаров внимательно просматривал швы, ища следы разгильдяйства и вредительского саботажа, но не нашел ничего и принялся за четвертого, черноглазого, того самого руководящего работника, отказавшегсоя, было, от мешка с премией в пользу энтузиазма, в серенькой рубашке и синих штанах с заплатами на коленях.
– А ты что, как истукан, стоишь?
Черноглазый, глядя с затаенной ненавистью, глухо ответил:
– У меня нет карманов, – и провел руками по зашитым швам.
– А-а-а, нет карманов? Так ты думаешь, я не знаю, кто мог сделать такую подлость – уронить Ларгусы! Ты думаешь, что и теперь останешься на производстве? Нет, голубчик, это тебе даром не пройдет. В прошлый раз только профсоюз упросил оставить тебя, ну, а теперь уж конец. Марш из цеха! – Он больно схватил за ухо и вышвырнул руководящего работника в коридор, закрыв за ним дверь. Следом через вновь отворившуюся дверь вылетел туго набитый деньгами мешок.
Руководящего работника душили слезы.
«Ну что мне теперь делать? И все из-за этого проклятого конвейера. И на черта я ему помогать взялся? Гон подбил. „Давай, говорит, насыплем потребителям скорее“. Вот и насыпали. Гону-то ничего, а меня, наверное, выгонят».