мог себе позволить лишь супербогатый и достаточно жесткий и жестокий человек
Откуда у него взялось столько денег и как он это хозяйство держал
— Скажите, пожалуйста, — спросил я Полутыкина за ужином, — отчего у вас Хорь живет отдельно от прочих ваших мужиков?
— А вот отчего: он у меня мужик умный. Лет двадцать пять тому назад изба у него сгорела; вот и пришел он к моему покойному батюшке и говорит: дескать, позвольте мне, Николай Кузьмич, поселиться у вас в лесу на болоте. Я вам стану оброк платить хороший. — «Да зачем тебе селиться на болоте?» — «Да уж так; только вы, батюшка, Николай Кузьмич, ни в какую работу употреблять меня уж не извольте, а оброк положите, какой сами знаете». — «Пятьдесят рублев в год!» — «Извольте». — «Да без недоимок у меня, смотри!» — «Известно, без недоимок...» Вот он и поселился на болоте. С тех пор Хорем его и прозвали.
— Ну, и разбогател? — спросил я.
— Разбогател. Теперь он мне сто целковых оброка платит, да еще я, пожалуй, накину. Я уж ему не раз говорил: «Откупись, Хорь, эй, откупись!..» А он, бестия, меня уверяет, что нечем; денег, дескать, нету... Да, как бы не так!..
— Послушай-ка, Хорь, — говорил я ему, — отчего ты не откупишься от своего барина?
— А для чего мне откупаться? Теперь я своего барина знаю и оброк свой знаю... барин у нас хороший.
— Всё же лучше на свободе, — заметил я.
Хорь посмотрел на меня сбоку.
— Вестимо, — проговорил он.
— Ну, так отчего же ты не откупаешься?
Хорь покрутил головой.
— Чем, батюшка, откупиться прикажешь?
— Ну, полно, старина...
— Попал Хорь в вольные люди, — продолжал он вполголоса, как будто про себя, — кто без бороды живет, тот Хорю и на́больший.
— А ты сам бороду сбрей.
— Что борода? борода — трава: скосить можно.
— Ну, так что ж?
— А, знать, Хорь прямо в купцы попадет; купцам-то жизнь хорошая, да и те в бородах.
— А что, ведь ты тоже торговлей занимаешься? — спросил я его.
— Торгуем помаленьку маслишком да дегтишком... Что же, тележку, батюшка, прикажешь заложить?
Таких рассказов я, человек неопытный и в деревне не «живалый» (как у нас в Орле говорится), наслушался вдоволь. Но Хорь не всё рассказывал, он сам меня расспрашивал о многом. Узнал он, что я бывал за границей, и любопытство его разгорелось... Калиныч от него не отставал; но Калиныча более трогали описания природы, гор, водопадов, необыкновенных зданий, больших городов; Хоря занимали вопросы административные и государственные. Он перебирал всё по порядку: «Что, у них это там есть так же, как у нас, аль иначе?.. Ну, говори, батюшка, — как же?..» — «А! ах, господи, твоя воля!» — восклицал Калиныч во время моего рассказа; Хорь молчал, хмурил густые брови и лишь изредка замечал, что, «дескать, это у нас не шло бы, а вот это хорошо — это порядок». Всех его расспросов я передать вам не могу, да и незачем; но из наших разговоров я вынес одно убежденье, которого; вероятно, никак не ожидают читатели, — убежденье, что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что хорошо — то ему и нравится, что разумно — того ему и подавай, а откуда оно идет, — ему всё равно. Его здравый смысл охотно подтрунит над сухопарым немецким рассудком; но немцы, по словам Хоря, любопытный народец, и поучиться у них он готов. Благодаря исключительности своего положенья, своей фактической независимости, Хорь говорил со мной о многом, чего из другого рычагом не выворотишь, как выражаются мужики, жерновом не вымелешь. Он действительно понимал свое положенье. Толкуя с Хорем, я в первый раз услышал простую, умную речь русского мужика. Его познанья были довольно, по-своему, обширны, но читать он не умел; Калиныч — умел. «Этому шалопаю грамота далась, — заметил Хорь, — у него и пчелы отродясь не мерли». — «А детей ты своих выучил грамоте?» Хорь помолчал. «Федя знает». — «А другие?»
Откуда у него взялось столько денег и как он это хозяйство держал
Двухэтажный дом, Пасека, коровы
Двухэтажный дом, Пасека, коровы, лошади на продажу, земля - никак в реалиях того времени
Двухэтажный дом, Пасека, коровы
Двухэтажный дом, Пасека, коровы, лошади на продажу, земля - никак в реалиях того времени
Так ты точно на роллс-ройс не наработал?
Так ты точно на роллс-ройс не наработал?
Косолапый писал(а):
Вот якобы дом обамы
я давно подозревал, что он лох. афроамерикански
Самогонку трескаешь, да на митинги бегаешь, небось
А тем временем....
Двухэтажный дом, Пасека, коровы
У меня прадед пришёл в деревню в одной рубахе, а к моменту революции гидности имел семью из 12 человек летей, заработал себе на двухэтажный дом (из которого потом школу деревенскую сделали), на две коровы и две лошади, сколько то соток земли, пасеку. А занимался тем, что работал на мельнице у местного помещика да лошадей разводил и продавал.
да бабку при встрече всегда облизывали...
Большинство изб в 1913 году топилось по черному, вместо пола - просто солома, на которую часто еще и нужду справляли
Любители РПЦ знают, что туда без денег не ходят
да бабку при встрече всегда облизывали...
Положение дел с крестьянским чтением было отчасти выявлено владимирскими земскими статистиками на рубеже XIX—XX веков. Они составили 90 списков найденных у крестьян книг. 58,8 процента выявленных книг — духовно-нравственного содержания (из них примерно четверть составляли жития святых); беллетристика—23 процента.(в том числе рассказы Л. Толстого в издании «Посредника», отдельные сочинения Пушкина, «Бедная Лиза» Карамзина, романы Майн Рида, «Потерянный и возвращенный рай» Мильтона, «пользующийся вообще широким распространением»; в большом количестве лубочные издания «Никольских писателей»: «Страшный клад или татарская пленница» Евстигнеева, «Ночь у сатаны», «Мертвые без гроба» и др. Встречались научно-популярные книги по медицине, о животных, историческая литература, справочные издания, календари, учебники, разрозненные номера журналов. Сельскохозяйственной литературы было мало, но не из-за отсутствия интереса к ней, а потому, что трудно было ее достать. Большим спросом пользовались газеты: в каждое волостное правление приходило по 20—50 экземпляров «Сельского вестника» (крестьянам особенно нравились в нем материалы по земледелию); кое-где получали «Свет», «Биржевые ведомости»; зажиточные крестьяне выписывали «Ниву», «Родину».
Корреспонденты статистического отделения Владимирской земской управы собрали также 283 ответа на вопрос о том, какие книги находят «полезными и желательными» сами сельские жители. Вот каков результат их анкеты в процентах (к числу упоминаний): «божественные» книги — 60,8; сельскохозяйственные — 17,9; исторические — 11,5; повести и рассказы — 3,6; сказки и прибаутки — 2,2; «ремесленные» — 1,1; учебные— 1,1; прочие— 1,8. Было отмечено, что, кроме покупки, грамотные крестьяне получают здесь книги в подарок от отходников из Москвы, Петербурга, Одессы и других городов, а также «достают книги везде, где можно»: у учителей, священников, друг у друга. Появился даже особый промысел: накупить книг и давать читать односельчанам за 5 копеек в месяц. Пользовались также библиотеками при фабриках. Земские статистики справедливо считали все эти источники ограниченными и недостаточными.
Большинство изб в 1913 году топилось по черному, вместо пола - просто солома, на которую часто еще и нужду справляли
Любители РПЦ знают, что туда без денег не ходят
кто Майн Рида читал?
друзья, чтоб не пороть чепухи пролистните эту книженцию, http://statehistory.ru/books/Marina-Gromyko_Mir-russkoy-derevni/40 получите массу удовольствия и новых впечатлений. и уж точно отобъёт охоту писать гадости типа "ссали-на солому на которой спали"
совсем по-другому наши крестьянские предки жили. вот что читали, например
Положение дел с крестьянским чтением было отчасти выявлено владимирскими земскими статистиками на рубеже XIX—XX веков. Они составили 90 списков найденных у крестьян книг. 58,8 процента выявленных книг — духовно-нравственного содержания (из них примерно четверть составляли жития святых); беллетристика—23 процента.(в том числе рассказы Л. Толстого в издании «Посредника», отдельные сочинения Пушкина, «Бедная Лиза» Карамзина, романы Майн Рида, «Потерянный и возвращенный рай» Мильтона, «пользующийся вообще широким распространением»; в большом количестве лубочные издания «Никольских писателей»: «Страшный клад или татарская пленница» Евстигнеева, «Ночь у сатаны», «Мертвые без гроба» и др. Встречались научно-популярные книги по медицине, о животных, историческая литература, справочные издания, календари, учебники, разрозненные номера журналов. Сельскохозяйственной литературы было мало, но не из-за отсутствия интереса к ней, а потому, что трудно было ее достать. Большим спросом пользовались газеты: в каждое волостное правление приходило по 20—50 экземпляров «Сельского вестника» (крестьянам особенно нравились в нем материалы по земледелию); кое-где получали «Свет», «Биржевые ведомости»; зажиточные крестьяне выписывали «Ниву», «Родину».
Корреспонденты статистического отделения Владимирской земской управы собрали также 283 ответа на вопрос о том, какие книги находят «полезными и желательными» сами сельские жители. Вот каков результат их анкеты в процентах (к числу упоминаний): «божественные» книги — 60,8; сельскохозяйственные — 17,9; исторические — 11,5; повести и рассказы — 3,6; сказки и прибаутки — 2,2; «ремесленные» — 1,1; учебные— 1,1; прочие— 1,8. Было отмечено, что, кроме покупки, грамотные крестьяне получают здесь книги в подарок от отходников из Москвы, Петербурга, Одессы и других городов, а также «достают книги везде, где можно»: у учителей, священников, друг у друга. Появился даже особый промысел: накупить книг и давать читать односельчанам за 5 копеек в месяц. Пользовались также библиотеками при фабриках. Земские статистики справедливо считали все эти источники ограниченными и недостаточными.
да бабку при встрече всегда облизывали...
То есть раскулачили его в 1917м
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах
Вы не можете вкладывать файлы
Вы можете скачивать файлы