"В каждую комнату кидаешь гранату, даешь очередь из автомата, проверка, есть кто живой, и двигаемся дальше. В ответ немцы стреляют по нам из автоматов и пулеметов, кидают гранаты, по лестничному пролету бьют из "фаустпатрона", все вокруг горит. Уже второй этаж взяли, и мне Касюк показывает глазами на разбитое окно - по канату вниз снаружи, во внутренний "дворик-колодец" спускаются немцы, почему-то запомнились их начищенные сапоги. Стрелять не стали, только кричу одному из разведчиков - "Петька, возьми еще кого-нибудь, принимай их внизу! Бери живьем!"."
"Осталось нас из 36 человек только девять, но двое тяжелораненых. Остальные убиты, ведь весь бой шел в упор... Мне осколок гранаты попал в голову, я думал, что он прошел по касательной, (а потом в госпитале выяснилось, что он срезал кусок кости, и вмял теменную кость внутрь), кровь шла не останавливаясь. Каски у нас никто никогда не носил... Я спустился во дворик, а там Маняшин держит под прицелом свой "улов" - восемь офицеров, всех тех, кто по кананту пытался спуститься с третьего этажа и сбежать. Все офицеры холеные, здоровые, да еще эти сапоги блестящие.... А у меня почти весь взвод побило... И тут на меня "нашло", я выстроил этих офицеров в ряд и всех лично застрелил... Сзади, уже перебежав через площадь, в здание и внутренний двор вбегали наши солдаты из стрелковых частей, а мы, семь человек, оставшиеся на ногах, смотрели на убитых немцев, и не могли до конца осознать всю боль и тяжесть потери своих товарищей-разведчиков в последнем бою. Вот, посмотрите, фотография, на ней все семь бойцов моего взвода оставшихся в живых. Прошло некоторое время, и у меня из за этого ранения в голову началось гнойное воспаление мозговых оболочек, меня отвезли в госпиталь, и врачи спасли от смерти, но пролежал я в госпитале несколько месяцев. "