а поясу, сандалям, отсеченной кисти, отрезанной голове.
Как-то чей-то палец привозили - тоже очередь выстроилась

раз не понимаете куле болтать ?
я вот тоже не понимаю . ну и что ? верят люди и верят.
гоготать над этим = признак полного дебила.

по 8 часов... я в регпалате дольше просиживаю

У нас даже ленточки продавали - якобы приложенные (!) к поезду который вёз этот пояс... ПРОДАВАЛИ!

У нас даже ленточки продавали - якобы приложенные (!) к поезду который вёз этот пояс... ПРОДАВАЛИ!

Всякое даяние

В соборе, куда мы нырнули через боковой вход, предназначенный «для священников и матушек», было тепло и радостно. Ковчежец с поясом, стоя посреди храма, держал в руках афонский монах – казалось, он никогда не выпускает из рук святыню родного монастыря.

Рядом с ним два священника делали все возможное, чтоб очередь текла максимально быстро. «Не целуем, не целуем! Рукой, прикладываемся только правой рукой! И не задерживаемся». И отцы помогали гражданам, замиравшим, было, над ковчегом, преодолеть нерасторопность. Оглядываясь назад, трудно было не оценить эту спешку. Нужно торопиться, а то женщина в коротенькой юбчонке и кожаной куртяшке, небось, совсем посинела в очереди.
И все-таки я потом жалела, что послушалась. Надо было все-таки поцеловать край этого золоченого сундучка. Как-то это странно – рукой до него дотрагиваться. Как будто глупо как-то? А еще я жалела, что совсем пояска не видно. Вот его бы потрогать, а? Наверное, он мягкий от времени и немножко колючий…

А непослушание мы все-таки спроворили проявить. Тех, кто приложился, настойчиво выпроваживали на улицу – опять таки, чтоб не создавать затора. А в храме между тем начиналась литургия. И мы, выйдя во двор, не потекли в толпе к выходу, а поднырнув под заграждением, вернулись к заветном входу для матушек.
Матушек там действительно было много. И чадушек – поповичей и поповен. Они, осоловев от позднего часа и стройного пения (ах, хорош хор в Александра Невского!), кемарили на приступочках у икон, ждали Причастия. А одно дитя шествовало важно перед солеей, туда-обратно, как инспектор, и строго заглядывало в лица молящихся – не иначе, будущий епископ!

Сейчас ночь. только что вернулся из храма Христа Спасителя. Служили возле святыни. Подходил четыре раза прикладывался вместе со всеми. Потом долго, в течение двух часов стоял возле ларца с поясом Богородицы и смотрел на проходящих людей. Скажу честно, в ларце подлинная святыня, я это проверил на собственной шкуре, Эти ощущения благодати не спутаешь ни с чем.
Люди подходили и прикасаясь рукой к святыне бежали дальше, иначе нельзя - слишком большая очередь, стоящие сдвух - трёх часов утра подходили только в конце дня. И всякий раз, прикасаясь к ларцу я считал себя преступником, потому, что своим прикосновением задерживал на секунду того, кто честно отстоял свои 15 - 17 часов.
Видел, как прикладывался Иосиф Кобзон, помоги ему Бог, видно, что он очень болен.
Последнее время я слишком часто замечаю что плачу. Но что делать, если смотря на всех этих людей, я действительно плакал от любви и восхищении к ним всем. Они способны на то, что не в силах сделать я. Может это возрастное, но как не восхититься народом мучеником, в такую погоду согласившимся пройти такие испытания ради Пресвятой, ради даже не секунды, а много меньше, единения с Ней страдать в продолжение многих часов.
И ещё мне надавали множество всяких святынек, в четверг на молебне раздам их своим.