Про ВВП СССР
вывод темы на печать
← Предыдущая тема Следующая тема →
Страница 14 из 14
Новая тема Ответить на тему Сообщение
asaw
# 01 Июля 2013 19:18
Otto Frija писал(а):

Как там капиталистический директор ВАЗ-а например, "от народа зависит"?



Снова передергиваешь facepalm Капиталистический директор зависит от собственников предприятия, которым он руководит.

Добавлено спустя 2 минуты 7 секунд:

А социалистический директор зависит от своих сюзеренов, но никак не от народа, который, как утверждают коммуняки, якобы является собственником социалистической собственности.
Otto Frija
# 01 Июля 2013 19:27
asaw писал(а):

Otto Frija писал(а):

Хрестоматийный пример, о котором не знают только наиболее забитые и тёмные крестьяне



Я просил документально подтвержденный факт, а не советский миф, коим нет числа supercool ...


Странно. Вы нас тут потчуете израильскими сказками, а поставновление ЦК ВКП(б) и СНК СССР “Об увеличении выпуска танков KB, T-34 и Т-50, артиллерийских тягачей и танковых дизелей на III и IV кварталы 1941 г. и его фактическое невыполнение считаете легендой, а не историческим документом.

Добавлено спустя 6 минут 29 секунд:

asaw писал(а):

Otto Frija писал(а):

Как там капиталистический директор ВАЗ-а например, "от народа зависит"?



Снова передергиваешь facepalm Капиталистический директор зависит от собственников предприятия, которым он руководит.


Вы ж нам ранее вещали, что сюзерен для него - председатель горкома. И как от него директор зависит? pst
Документик не представите, как председатель горкома единолично назначает директором завода кого-либо?
asaw писал(а):

...А социалистический директор зависит от своих сюзеренов, но никак не от народа, который, как утверждают коммуняки, якобы является собственником социалистической собственности.


Ну ранее мы, подробно изучив клиническую картину, ваыяснили, что полномочия социалистического директора куда уже полномочий капиталистического, оба не имеют права владения заводом, и оба являются наёмными работниками.
Изучение структуры распределения доходов СССР показывает, что львина доля шла на оборону, социалку, жильё, науку, промышленность, сельское хозяйство но, блин горелый, как ни изучай с микроскопом провинциальный город - нет в нём мифических дворцов номерклатуры хоть убейся. А московские "дворцы" и "виллы" советской номенклатуры поражают скромностью и щас на *** не все потянут, не то что на ****. Баланс потребления бюрократией средств "на себя"/"на страну" очевиден. И США с ЕС тут тем более славны чудовищной системой бюрократии, по функциям, правам, обязанностям, привилегиям очень мало отличающейся от аналогичной бюрократии Союза.
asaw
# 01 Июля 2013 19:45
Otto Frija писал(а):

и его фактическое невыполнение считаете легендой, а не историческим документом.


документ - в студию supercool

Otto Frija писал(а):

Документик не представите, как председатель горкома единолично назначает директором завода кого-либо?


какой ещё председатель горкома? в КПСС были секретари, неуч facepalm во-вторых, кто сказал единолично? именем всего горкома (если это совсем мелкий заводик). и не назначал, а "рекомендовал" соответствующему совету назначить. и соответствующий совет не мог ослушаться этой "рекомендации", ибо 6-я статья совковой конституции — у наперсточников всё шито-крыто supercool

Добавлено спустя 5 минут 22 секунды:

Otto Frija писал(а):

Изучение структуры распределения доходов СССР показывает, что львина доля шла на оборону, социалку, жильё, науку, промышленность, сельское хозяйство но, блин горелый, как ни изучай с микроскопом провинциальный город - нет в нём мифических дворцов номерклатуры хоть убейся. А московские "дворцы" и "виллы" советской номенклатуры поражают скромностью и щас на *** не все потянут, не то что на ****. Баланс потребления бюрократией средств "на себя"/"на страну" очевиден.



Выделил красным: http://autolada.ru/viewtopic.php?p=8202563#8202563
supercool
asaw
# 01 Июля 2013 22:40
как это выглядело:

... Но никаких архитектурных достоинств у них нет. В те времена было негласное распоряжение — не выделяться. То есть внутри может быть, что угодно. А с виду — обычный дом. Впрочем, насчет "что угодно", которое внутри, тоже не все так просто. Тогда даже для больших начальников квартиры выделялись по нормам жилой площади, к которой относились только комнаты.

Так что в "цэковках" могут быть очень большие кухни и холлы, несколько санузлов, подсобное помещение, например невиданная в советские времена постирочная.

А вот сами комнаты, как правило, небольшой площади.











233,7 м² 6 комнат. 3 санузла. 2 лоджии и балкон. Кухонная зона состоит из прихожей, кухни и комнаты с окном для прислуги. Каждая из двух спальных комнат оборудована отдельной ванной и санузлом. Из гостиной и кабинета выходы на лоджию. В подвале дома отдельная кладовая комната.









http://www.skyscrapercity.com/showthread.php?t=851744

Good

Регионы не отставали:







http://www.skyscrapercity.com/showthread.php?t=962570 Good
aai
# 04 Июля 2013 09:48
asaw писал(а):

Так было всегда. Власть класса феодалов маскировалась как Освященная Богом власть короля и тех, кому он ее делегировал. Господствующий класс стремился скрыть факт своего господства.

Очередная околесица! Факт господства не скрывался, а напротив - усиливался!

asaw писал(а):

Разницу пояснить? В обществе представительной демократии власть делегируется народом своим представителям: снизу вверх.

Какие громкие слова для процесса выбора из пары кандидатов, предложенных элитой. На а чО, на рынке у наперсточников тоже вон сплошь "выборы". Но даже в самом идеальном случае, избранные лица не правят в одиночку и власть делегируется сверху-вниз. Феодализм? Ну а чО? Демократия вполне себе спокойно уживалась и с рабством(шепотом - и до сих пор уживается), что ей какой-то феодализм.

asaw писал(а):

В случае с СССР имеем второй вариант, ибо даже выборы в СССР были фикцией, не говоря о том, что номенклатуру выбирать не нужно было даже формально.

Выборы были? Были! А фикцией их можно назвать в любой стране.

asaw писал(а):

как это выглядело ...

Прямо скажем - дикой роскоши не видно.

В те времена было негласное распоряжение — не выделяться.
Это с чего бы, если "феодалы" никак не зависели от народа? С чего такая скромность?

PS Зато теперь можно оттянуться по полной.
asaw
# 04 Июля 2013 11:57
aai писал(а):

Какие громкие слова для процесса выбора из пары кандидатов, предложенных элитой. На а чО, на рынке у наперсточников тоже вон сплошь "выборы". Но даже в самом идеальном случае, избранные лица не правят в одиночку и власть делегируется сверху-вниз. Феодализм? Ну а чО?



Наиболее типичными административными единицами штатов являются округа и города. Эти районы также имеют свои уставы, законодательные, судебные и исполнительные органы власти, которые формируются через выборы. Хотя каждый из органов самоуправления относительно невелик по размеру, их суммарное количество таково, что из полумиллиона выборных должностных лиц в США менее 8,500 относятся к федеральному и региональному уровню. Остальные работают в местных органах самоуправления. Во многих округах шериф, прокурор, судья, мировой судья, судебно-медицинский эксперт, глава налоговой службы и ревизор являются выборными должностями. В городах избираются муниципальные советы и мэры.
Но пролетария, разумеется, интересует только вождь, ибо подсознательно пролетарий кроме феодализма с самодержцем на вершине власти никакой социально-экономической формации не представляет Good

aai писал(а):


asaw писал(а):

В случае с СССР имеем второй вариант, ибо даже выборы в СССР были фикцией, не говоря о том, что номенклатуру выбирать не нужно было даже формально.

Выборы были? Были! А фикцией их можно назвать в любой стране.


Выборы – вот отличный повод вернуться к воспоминаниям о Совке. Потому что выборы в Совке – это было ещё то шоу. Заодно, кстати, скрепя сердцем, вновь придётся вернуться к колбасной теме. Что? Какое отношения имеет колбаса к выборам? Вообще говоря, колбаса к выборам отношения не имеет… если конечно речь идёт не о Совке. А вот в Совке выборы и колбаса были самым тесным образом связаны.


Вот чего я не понимаю, так это того негодования, которое охватывает сегодня многих любителей советского прошлого. Им, видишь ли, не нравится угроза парламентаризму. Всюду только и слышишь: «Выборы нечестные!», «Результаты голосования предрешены!» и т.д. и т.п. Странно, когда такие слова произносят те, кто любит повспоминать о том, как чудесно жилось в Стране Советов.

Почему странно? Да потому, что то, что сейчас называется «Выборами» – это просто разгул тотальных свобод по сравнению с тем, что было при Совке. Как всё быстро, однако, забывается.

В Совке выборы были, как бы это сказать, не то что нечестные или там сфальсифицированные, а, строго говоря, никаких выборов никогда не было. Почему? Да потому, что каждому советскому гражданину предлагалась выбрать кандидата из списка, который состоял… из одного человека.



Удивительно, но факт – этот ритуальный идиотизм регулярно полным составом выполняла вся страна. Люди шли на избирательные участки, где им вручались избирательные бюллетени, в которых была всего одна фамилия. Никаких сборов подписей для регистрации кандидатов, никакой предвыборной агитации. Всё было чинно и спокойно аккуратно. В какой-то момент до населения доводилось, что такого-то числа состоятся выборы. Одновременно сообщалось, кто будет кандидатом от того или иного участка. Биография этого человека вывешивалась, отпечатанная на мелованной бумаге. Не знаю, читал ли кто-нибудь биографии этих безальтернативных кандидатов? Лично мне никогда не приходило это в голову. Ибо все знали, что если чья-то биография появилась под заголовком «Ваш кандидат», то именно этот человек будет избран. Просто потому, что других нет. Никакой конкуренции.

Выборы были разные. «Выбирали» депутатов Верховного совета, судей, ещё кого-то. И всегда процедура была одной и той же: оповещение населения, вывешивание биографии «кандидата», поход на избирательный участок, получение бюллетеня с одной фамилией, бросание его в урну для голосования.

Первый раз я принял участие в выборах – не помню каких, – в возрасте 16 лет. Я прибыл на избирательный участок и был немало удивлён, что мне вместе с бюллетенем вручили отлично изданную книгу «Парторги военной поры». Это так меня поздравили с моими первыми «выборами». Книгу я эту никогда не читал. Но долгое время она у меня пылилась в шкафу. Кстати, фамилию кандидата в бюллетене я тоже не читал. А кто их читал когда, эти фамилии?

Самые фееричный выборы, в которых мне довелось участвовать, проходили в армии. Я тогда служил ещё в учебке. Накануне замполит полка прошёлся по ротам и разъяснил нам, как на следующий день будет проходить «голосование». Мы были шокированы, что поскольку День выборов – это проявление неслыханной подлинно советской демократии, то подъёма в этот день не будет. То есть совершенно. Каждый солдат сам проснётся без всяких там «Рота, подъём!», сам оденется, без команды вне строя покинет казарму, прошвырнётся спокойно до клуба полка, где самостоятельно без всяких подсказок сделает свой выбор из одного единственного «кандидата». А потом также самостоятельно вне строя можно вернуться в роту. Ляпота!

Мы не поверили такому невесть откуда свалившемуся на нас счастью. Никакого подъёма! Это значит – спи сколько хочешь. Правда замполит уточнил – хотя никакого подъёма не будет и никто никому приказывать ничего не будет, но чтобы к 7 утра весь полк проголосовал. «А кто не проголосует к 7, может вешаться», – уточнил после его ухода командир роты.

На следующее утро и вправду никакого подъёма не было. Но поскольку уже с 6 утра посреди казармы сидел какой-то солдатик и изо всей дурацкой мочи наяривал на баяне разные песни советских композиторов, спать не было никакой возможности. Поэтому мы резво встали и табуном отправились «голосовать», боясь опоздать вернуться в роту к 7 часам. Весь полк проголосовал, кажется, уже к половине седьмого. Вот это я понимаю – разгул демократии.

Да, а при чём тут колбаса? Вот тут-то и скрывается самое интересное. Куда там нынешним политтехнологам до виртуозности агитаторов совдепии. Вот силятся они сегодня, силятся, призывают при помощи всех телеканалов людей прийти на выборы, а явка, уверен, всё равно будет неважнецкой. А в Совдепе явка была почти стопроцентной. И вовсе не из-за страха. Никто никого не пугал небесными карами за отказ явиться на избирательные участки. Куда там! Многие люди сами спешили пораньше оказаться на избирательном участке. В чём секрет? Угадали – в колбасе. Дело в том, что в день выборов на избирательных участках работали буфеты, в которых продавался всякий колбасно-конфетный дефицит. И всегда на избирательном участке народ толпился в очереди в буфет за колбасой и другими, отсутствующими в магазинах, продуктами. Всё очень просто.



И всегда на следующий день в программе «Время» торжественный голос диктора сообщал: «За блок коммунистов и беспартийных проголосовало 99,9 процента». Десятые доли могли колебаться, но 99 процентов оставались неизменными. Я иногда думал – кто же были эти неведомые десятые доли процента, которые не захотели голосовать за «несокрушимый блок коммунистов и беспартийных». Но ответа на этот вопрос не находил.

Good

http://germanych.livejournal.com/38587.html



Тут ещё стоит уточнить, что совковая конституция описывала избирательный бюллетень с несколькими фамилиями. Но на практике кандидат был один — «рекомендованный» номенклатурой. Чтобы люмпен-пролетариат не ошибся и чтобы голоса было легче «считать». В общем, в этой стране богатые традиции наперсточничества. Чего удивляться чуровщине со 146%?

Стоит отметить, что в той или иной степени имитационными являются все демократические режимы (включая развитые демократии стран Запада), поскольку полная демократия представляет собой недостижимый теоретический идеал. Однако соотношение имитации и реальной демократии в разных странах различно, что и позволяет выделять режимы имитационной демократии в отдельную подгруппу политических режимов.


aai писал(а):

Прямо скажем - дикой роскоши не видно.


Так-так, теперь уже не видно дикой роскоши! Ну просто роскошь увидел — уже хорошо. Кстати, заметил там характерную деталь: комнату для прислуги? И это только квартира. А вот пара строк о даче.

Для заместителей министра дачи двухэтажные, каменные — холл, гостиная, столовая, несколько спален, комната для прислуги, кухня, ванные и туалеты, на участке — хозяйственные постройки, теплицы, гаражи. Расходы были предусмотрены по 350 тысяч рублей на дачу. Оказалось, что мало: один из заместителей министра обороны СССР истратил на свою дачу в Барвихе 627 тысяч рублей — разумеется, из казенных денег. Такую сумму рядовой Советской Армии (денежное содержание которого 7 рублей в месяц) сможет накопить только к 9454 году. Возле дачи первого заместителя министра воздвигли дом приемов.
Впрочем, недалеко от этой дачи высится, по словам журналиста, «дворец раза в три-четыре больше и во много раз роскошнее»31. Там живет отставной (!) председатель Комиссии партийного контроля ЦК КПСС пенсионер Соломенцев. Но это уже иная категория номенклатуры, не чета заместителям министра. О дачах этой категории мы расскажем дальше.

И снова прислуга... как же так, а? Это же эксплуатация человека человеком, не? Я уж молчу, что вышеупомянутые товарищи у станка не стоят и материальных благ никаких не производят, а поместья имеют supercool
aai
# 05 Июля 2013 16:31
asaw писал(а):

Но пролетария, разумеется, интересует только вождь ...

Не только логика отсутствует, но еще и читать не умеешь: даже в "колыбели демократии", не везде должностные лица выбираются, но еще и назначаются, сверху вниз. Более того, демократически избранный шериф имеет право назначить своих заместителей. Так понятно?

asaw писал(а):

В Совке выборы были, как бы это сказать, не то что нечестные или там сфальсифицированные, а, строго говоря, никаких выборов никогда не было. Почему? Да потому, что каждому советскому гражданину предлагалась выбрать кандидата из списка, который состоял… из одного человека.

Советский гражданин мог проголосовать "против". А если он голосовал "за", то его либо все устраивало, либо ему было по х... (что, вообще говоря, одно и тоже).


asaw писал(а):

Так-так, теперь уже не видно дикой роскоши! Ну просто роскошь увидел — уже хорошо.

Любое благоустроенно жилье - роскошь. Подавляющее большинство населения земного шара не могут об этом даже мечтать.

asaw писал(а):

А вот пара строк о даче.

Дача не личная, а государственная. Это соц.пакет называется. Подобным соц.пакетом обладают топ-менеджеры капиталистических предприятий.

asaw писал(а):

И снова прислуга... как же так, а? Это же эксплуатация человека человеком, не?

Нет - не эксплуатация. Ты, если вещи в химчистку отнес, тоже кого-то там заэксплуатировал?

PS Прислугу имела далеко не только номенклатура. Вполне себе рядовой профессор к примеру. Да еще квартиру немаленькую в центре Ленинграда. Интеллектуальный труд требует наличия свободного(от бытовых нужд) времени.

asaw писал(а):

Я уж молчу, что вышеупомянутые товарищи у станка не стоят и материальных благ никаких не производят, а поместья имеют supercool

Материальные блага без руководства не создаются. Без руководства люди авто на парковке поставить нормально не в состоянии.
asaw
# 05 Июля 2013 17:10
aai писал(а):

asaw писал(а):

Но пролетария, разумеется, интересует только вождь ...

Не только логика отсутствует, но еще и читать не умеешь: даже в "колыбели демократии", не везде должностные лица выбираются, но еще и назначаются, сверху вниз. Более того, демократически избранный шериф имеет право назначить своих заместителей. Так понятно?



В СССР даже на формально "выборные" (см. выше) должности людей "рекомендовали" (то есть назначали) те, кого и для виду никакой народ не выбирал. Как при феодализме. А вот президент США никак не может ни назначить, ни отстранить от должности губернатора, как и губернатор - какого-нибудь мэра, шерифа и т.п. - до самого низа. То есть никакого делегирования власти сверху вниз как в феодальном СССР или путенской рашке. Власть в США делегируется народом на выборах. Так понятно?

aai писал(а):

Советский гражданин мог проголосовать "против". А если он голосовал "за", то его либо все устраивало, либо ему было по х... (что, вообще говоря, одно и тоже).


… либо от его «выбора» всё равно ничего не зависело, что и требовалось доказать Good

aai писал(а):

Дача не личная, а государственная. Это соц.пакет называется. Подобным соц.пакетом обладают топ-менеджеры капиталистических предприятий.


Враньё про топ-менеджеров капиталистических предприятий. Комаров домик на Волге себе сам покупал, в частную собственность.
А вот поместье у номенклатурщика - да, не личное, а государственное. Его дают за службу, как и полагается при феодализме Good И у обычных советских граждан квартиры были государственными, государство им их «давало». Разница между ними заключалась в том, что само госудраство принадлежало первым, а не последним.

aai писал(а):

PS Прислугу имела далеко не только номенклатура. Вполне себе рядовой профессор к примеру. Да еще квартиру немаленькую в центре Ленинграда. Интеллектуальный труд требует наличия свободного(от бытовых нужд) времени.


Ты ври да не завирайся. Может какой академик и имел прислугу, но тоже не каждый. А уж рядовой ученый то точно не имел даже и близко. Не то что прислуги, а зачастую даже просто приличного жилья. Я уже приводил пример.

aai писал(а):


asaw писал(а):

И снова прислуга... как же так, а? Это же эксплуатация человека человеком, не?

Нет - не эксплуатация. Ты, если вещи в химчистку отнес, тоже кого-то там заэксплуатировал?

asaw писал(а):

Я уж молчу, что вышеупомянутые товарищи у станка не стоят и материальных благ никаких не производят, а поместья имеют supercool

Материальные блага без руководства не создаются. Без руководства люди авто на парковке поставить нормально не в состоянии.



Надо же, когда речь идет о том, что капиталист использует труд рабочего, то про необходимость руководства краснопузые "забывают" - трубят об эксплуатации. А как сами занимаются тем же самым - тут пожалуйста: уже необходимость facepalm Как же вы, вруны, собрались строить бесклассовое общество, когда сами же заявляете, что профессиональные "управляющие", изымающие у непосредственных производителей материальные блага и перераспределяющие их - отчего-то в свою пользу: себе - поместье с прислугой, рабочему - коммуналка, а инженеру хватит и комнаты в общаге - необходимы?

Номенклатура — эксплуататорский класс советского общества. От этой истины никуда нельзя уйти, ее нельзя скрыть никакой пропагандистской болтовней. Отсюда следует: эксплуататором является не только весь класс номенклатуры в целом, но и каждый его член в отдельности.
Известно бесконечно повторяющееся советской пропагандой утверждение, что в Советском Союзе ликвидирована эксплуатация человека человеком. Еще Ленин подчеркнул этот тезис в своем с подкупающей объективностью сформулированном высказывании о социализме как первой фазе коммунизма: «Справедливости и равенства... первая фаза коммунизма дать еще не может: различия в богатстве останутся и различия несправедливые, но невозможна будет эксплуатация человека человеком, ибо нельзя захватить средства производства, фабрики, машины, землю и прочее в частную собственность» 19.
Как видим, вопрос об эксплуатации человека человеком пускается здесь в ход как козырная карта, чтобы покрыть несправедливость общества реального социализма: да, несправедливость есть, есть богатые и бедные, но вот ни один человек другого человека уже не эксплуатирует.
Верно ли это?
Конечно, поскольку народное хозяйство СССР является коллективной собственностью класса номенклатуры, а не индивидуальной собственностью его членов, эксплуатация трудящихся в СССР имеет форму эксплуатации не человека человеком, а человека номенклатурным государством. Но номенклатурщики не смогут скрыть: каждый из них получает лично свою долю изымаемой прибавочной стоимости. Вслед за коллективным изъятием прибавочной стоимости происходит ее индивидуальное присвоение. Откуда иначе берется высокая зарплата номенклатурщика, на какие деньги построены и содержатся предоставляемые ему дача и квартира, на какие средства приобретены его путевки в цековский санаторий и служебная автомашина, из какого рога изобилия льется его кремлевский паек?
Так как прибавочная стоимость поступает сначала в общий котел номенклатурного государства и черпается потом оттуда, невозможно установить, каких именно трудящихся эксплуатирует какой номенклатурщик. Но невозможность назвать их поименно — нисколько не меняет тот факт, что номенклатурщик их эксплуатирует, присваивая производимую ими прибавочную стоимость. Он эксплуатирует их точно так же, как рабовладелец — рабов или как феодал — крепостных. Разница состоит в форме эксплуатации, а не в ее факте. В обществе реального социализма есть эксплуатация человека человеком. Она есть, и люди начинают это понимать. Недаром в Советском Союзе так популярен анекдот, поставленный в качестве эпиграфа к этой главе.
Анекдот анекдотом, но, может быть, есть у советской политэкономии социализма какие-либо аргументы, опровергающие этот тезис?
Есть аргументы. Прямо процитируем их из теоретической книги советского автора, посвященной проблеме собственности при социализме и коммунизме.
«Государственная собственность в социалистических странах означает, что средства производства находятся в руках всего народа. Разве можно говорить о том, что в этих условиях государственной собственностью владеет и распоряжается какой-то новый класс собственников? Нет, нельзя. Трудящиеся в социалистическом обществе являются совладельцами всех средств производства, не продают и не могут продавать свою рабочую силу, так как это означало бы продавать ее самим себе. В этих условиях было бы абсурдно говорить об отношениях эксплуатации.
Эксплуатация человека человеком существует лишь тогда, когда одна часть общества, имея в своих руках средства производства, присваивает труд другой части общества, которая лишена этих средств производства и в силу этого вынуждена работать на собственников средств производства. Но такого положения нет и не может быть в социалистическом обществе»20.
Видите, как убедительно: при социализме эксплуатации нет, потому что при социализме эксплуатации быть не может.
Думаете, сам автор цитаты не сознает пустоту своей аргументации? Сознает, но ведь сказать больше нечего.
И правда — нечего: если применить к реальному социализму категории Марксовой политэкономии, то найти аргументы против эксплуататорского характера этого общества невозможно.
При реальном социализме есть прибавочная стоимость. При реальном социализме есть эксплуатация человека человеком. Это основа основ экономической системы реального социализма.
Система эта сколочена именно так, чтобы в ее рамках класс номенклатуры мог с наибольшим успехом осуществлять эксплуатацию трудящихся.
aai
# 08 Июля 2013 11:44
asaw писал(а):

В СССР даже на формально "выборные" (см. выше) должности людей "рекомендовали" (то есть назначали) ...

Рекомендовали - это рекомендовали, а не назначали.

asaw писал(а):

А вот президент США никак не может ни назначить, ни отстранить от должности губернатора, как и губернатор - какого-нибудь мэра, шерифа и т.п. - до самого низа.

Губернатора - не может. А кабинет министров - может. Это вопрос организационной структуры.

asaw писал(а):

… либо от его «выбора» всё равно ничего не зависело, что и требовалось доказать Good

Если б от его выбора ничего не зависело, то и выборы были бы не нужны. А их мало того, что устраивали, так еще и людей на них колбасой заманивали(с твоих слов).

asaw писал(а):

Враньё про топ-менеджеров капиталистических предприятий.

Чистая правда! Служебная машина, служебная кваритира(дом) - весьма распространенные составные части соц.пакета топ.менеджера.


asaw писал(а):

А вот поместье у номенклатурщика - да, не личное, а государственное. Его дают за службу, как и полагается при феодализме Good И у обычных советских граждан квартиры были государственными, государство им их «давало». Разница между ними заключалась в том, что само госудраство принадлежало первым, а не последним.

И тем и другим государство "давало", значит и принадлежало всем аналогично.

asaw писал(а):

Ты ври да не завирайся.

Еще раз повторяю: обычный профессор ВУЗа, никаких номенклатурных должностей не занимающий!

asaw писал(а):

Надо же, когда речь идет о том, что капиталист использует труд рабочего, то про необходимость руководства краснопузые "забывают" - трубят об эксплуатации.

Дело не в том, что капиталист изпользует труд рабочего, а в том, что присваивает прибавочную стоимость, создаваемую его трудом.


asaw писал(а):

А как сами занимаются тем же самым - тут пожалуйста: уже необходимость facepalm Как же вы, вруны, собрались строить бесклассовое общество, когда сами же заявляете, что профессиональные "управляющие", изымающие у непосредственных производителей материальные блага и перераспределяющие их - отчего-то в свою пользу: себе - поместье с прислугой, рабочему - коммуналка, а инженеру хватит и комнаты в общаге - необходимы?

Еще раз! От каждого по способностям, каждому - по труду.
asaw
# 08 Июля 2013 13:32
aai писал(а):

Рекомендовали - это рекомендовали, а не назначали.



Перейдем теперь ко второй паре — к штатной и выборной номенклатурам.
Штатная номенклатура — это номенклатура (основная и учетная), в которую входят лица, назначенные на штатные номенклатурные посты, то есть на аппаратные должности. Именно на такой пост и рвется наш тов. Иванов.
Выборная номенклатура — это номенклатура (основная и учетная), в которую входят лица, утвержденные или «рекомендованные» на «выборные» номенклатурные посты. Тов. Иванов не прочь войти и в эту престижную номенклатуру, но рвется в нее меньше; почему, мы увидим.
А пока приведем опять пример. В штатную номенклатуру включаются все ответственные (то есть не технические) работники парторганов, руководящие работники государственных органов, а также лица, занимающие ключевые административные посты в колхозах, кооперативах, научных организациях, творческих союзах и т.п,
В выборную номенклатуру входят члены и кандидаты ЦК и Центральной ревизионной комиссии, депутаты Верховных и местных Советов, секретари парторганизаций, члены разных комитетов: защиты мира, советских женщин, антисионистского и т.п. Настоящих выборов в СССР до самого недавнего времени вообще не было: редкостные случаи неподчинения «рекомендациям» парторганов, имевшие место в Академии наук или в отдельных колхозах, только подтверждали эту истину. Поэтому выборная номенклатура характеризуется прежде всего тем, что она — временная. Эта ее разочаровывающая особенность используется для проверки на работе секретарей парторганизаций с целью отобрать из них подходящих людей в штатную номенклатуру. Эта особенность позволяла также «выбирать» некоторое количество рабочих и колхозников в Верховные Советы и даже в ЦК партии: рабочий или колхозник, избранный туда для показа демократичности советского строя, не становился от этого членом господствующего класса и, несмотря на свой громкий ранг, подобострастно слушался указаний любого сотрудника аппарата ЦК.

aai писал(а):

Если б от его выбора ничего не зависело, то и выборы были бы не нужны.



Это откуда такое следует? Кто сказал, что если от выбора ничего не зависит, то и выборы не нужны? Выборы были просто необходимы для поддержания мифа о народовластии в СССР, а этот миф лежал в основе самой государственной религии марксизма-ленинизма, на которой сам СССР и держался.

aai писал(а):

Чистая правда! Служебная машина, служебная кваритира(дом) - весьма распространенные составные части соц.пакета топ.менеджера.



Служебная машина и служебная квартира могут предоставляться далеко не только топ-менеджерам, а и вполне обычным работникам. Топ-менеджеры от этого перестают быть топ-менеджерами или что ты хочешь сказать?

aai писал(а):

И тем и другим государство "давало", значит и принадлежало всем аналогично.



«Аналогично» здесь надо, видимо, понимать примерно так: комната прислуги в поместье принадлежала прислуге аналогично тому, как само поместье принадлежало помещику Good


aai писал(а):

Еще раз повторяю: обычный профессор ВУЗа, никаких номенклатурных должностей не занимающий!


Имя, фамилия, отчество профессора, название ВУЗа и полностью должность. В моем ВУЗе у профессоров никакой прислуги никогда не было абсолютно точно.

aai писал(а):

Дело не в том, что капиталист изпользует труд рабочего, а в том, что присваивает прибавочную стоимость, создаваемую его трудом.



Номенклатура присваивает прибавочную стоимость
 
По оценке Энгельса, Маркс совершил два великих открытия: разработал материалистическое понимание истории и создал теорию прибавочной стоимости10. Так высоко — наравне с историческим материализмом! — поставил Энгельс учение о прибавочной стоимости. Ленин назвал это учение «краеугольным камнем экономической теории Маркса».
Энгельс и Ленин правы. Именно учение о прибавочной стоимости является идеологической взрывчаткой в анализе Марксом капиталистического способа производства. Что же касается трудовой теории стоимости в целом, то она принадлежит не Марксу, а Адаму Смиту и Дэвиду Рикардо. Марксом она была лишь использована для вящей научности в качестве некоего общего обоснования учения о прибавочной стоимости.
 
Но как раз научность Марксовой идеи от этого пострадала. Трудовая теория стоимости подвергается теперь на Западе серьезной критике.
В самом деле: определяется ли стоимость товара только количеством затраченного на его производство общественно-необходимого рабочего времени, как утверждает эта теория? Вряд ли. Одна и та же шуба будет иметь совершенно различную стоимость в холодной Сибири и в жаркой Африке, хотя количество вложенного в нее общественно необходимого рабочего времени не изменяется от ее транспортировки. Стоимость зависит не только от овеществленного в товаре труда, но, видимо, в еще большей степени от спроса на товар в каждый данный момент. Это отлично поняли не стремящиеся в теоретические высоты буржуазные торговцы и устраивают знакомые западному читателю летние и зимние распродажи.
Маркс же, привязав свое открытие к трудовой теории стоимости, вдобавок интерпретировал его в духе этой теории, объявив, что прибавочная стоимость создается только живым трудом. По мере прогресса научно-технической революции ошибочность этого утверждения становится все более наглядной. Ведь по Марксу выходит, что чем меньше машин на предприятии, тем больше прибавочной стоимости получает его владелец — капиталист, при полной же автоматизации предприятия он вообще ее не получит. Если бы так было в действительности, то при капитализме применялся бы только ручной труд — чего, как известно, нет.
Однако было бы неверно делать из этих очевидных несообразностей вывод, что прибавочной стоимости вообще не существует. Просто создается она как людьми, так и машинами в процессе любого материального производства, если ценность продукта превышает производственные издержки.
Прибавочная стоимость определяется так: это стоимость, создаваемая непосредственным производителем сверх стоимости его рабочей силы и безвозмездно присваиваемая владельцем средств производства. Иными словами, это разница между ценностью продукта, созданного в процессе материального производства, и производственными издержками на его создание, включая расход сырья, амортизацию оборудования, затраты на рабочую силу и прочее.
 
Как видим, никакой связи с трудовой теорией стоимости здесь нет: все компоненты прибавочной стоимости реально существуют, независимо от содержания понятия «стоимость».
Не зависят эти компоненты и от способа производства. В любом обществе — рабовладельческом, феодальном, капиталистическом — в процессе производства расходуется сырье, амортизируются орудия труда и затрачиваются средства на содержание рабочей силы. При этом создаваемый продукт превосходит по своей ценности все производственные издержки, то есть содержит прибавочную стоимость.
Не будем пытаться давать здесь ответ на выходящий за рамки книги вопрос: откуда возникает разница между издержками производства и стоимостью продукта. Ограничимся констатацией, что разница эта, несомненно содержащая в качестве составного элемента и затраченное рабочее время, в конечном счете прямо пропорциональна потребности (то есть спросу) на продукт. Жизнеспособно только рентабельное производство; убыточные отрасли могут существовать лишь до тех пор, пока их дефицит возмещается за счет прибавочной стоимости, создаваемой в прибыльных отраслях. В целом производство в каждом данном обществе непременно рентабельно, то есть в каждом обществе создается прибавочная стоимость.
Маркс и Энгельс не прочь были внушить своим читателям, будто прибавочная стоимость является категорией, присущей только капиталистическому обществу. Так, Энгельс писал: «Было доказано, что присвоение неоплаченного труда есть основная форма капиталистического способа производства и осуществляемой им эксплуатации рабочих..»11
В действительности доказано было другое. Способный экономист, Маркс отлично сознавал, что прибавочная стоимость создается при всех способах производства. Не формулируя прямо этого положения, Маркс в написанной в 1865 году работе «Заработная плата, цена и прибыль» доказал, что в извлечении прибавочной стоимости нет принципиальной разницы между капитализмом, феодализмом и рабовладельческим обществом12. Позднее, в 1 томе «Капитала», Маркс коротко, но четко оговаривает: «Капитал не изобрел прибавочного труда. Всюду, где часть общества обладает монополией на средства производства, работник, свободный или несвободный, должен присоединять к рабочему времени, необходимому для содержания его самого, излишнее рабочее время, чтобы произвести жизненные средства для собственника средств производства»13.
Итак, необходимо твердо себе уяснить:
1. Прибавочный продукт (прибавочная стоимость) — не выдумка Маркса, а необходимый элемент рентабельного материального производства.
2. Прибавочная стоимость не является категорией только капитализма, а возникает в любом способе производства в условиях общественного разделения труда.
Да иначе и быть не может. В самом деле: что означало бы отсутствие прибавочного продукта при любой форме производства, вышедшей за рамки робинзоновского натурального хозяйства, обслуживающего исключительно собственное потребление? Оно означало бы, что непосредственный производитель материальных благ будет потреблять в полном объеме произведенный им продукт или его материальный эквивалент. Но тогда существовать сможет только он, а не общество: ведь в обществе по необходимости есть много людей, которые непосредственно своими руками материальных благ не производят, но их потребляют.
Прибавочная стоимость создается в любом обществе, без этого общество просто не может существовать.
Значит, создается прибавочная стоимость и при социализме?
Да, разумеется, и при социализме. С различными оговорками писал об этом и Маркс в «Капитале».
«Устранение капиталистической формы производства позволит ограничить рабочий день необходимым трудом, — объявляет он в I томе «Капитала» и тут же оговаривается: — Однако необходимый труд, при прочих равных условиях, должен все же расширить свои рамки. С одной стороны, потому, что условия жизни рабочего должны стать богаче, его жизненные потребности должны возрасти. С другой стороны, пришлось бы причислить к необходимому труду часть теперешнего прибавочного труда, именно тот труд, который требуется для образования общественного фонда резервов и общественного фонда накопления»14.
Видимо, у Маркса и Энгельса возникало не высказанное ими прямо опасение, что и при социализме производство прибавочной стоимости может создать соблазн злоупотреблений. Поэтому в III томе «Капитала» особо подчеркивается: прибавочный труд и прибавочный продукт должны при социализме использоваться только, «с одной стороны, для образования страхового и резервного фонда, с другой стороны, для непрерывного расширения воспроизводства в степени, определяемой общественной потребностью...»15
Если даже проповедники идеального социализма — Маркс и Энгельс признавали, что прибавочный труд непосредственных производителей будет необходим и в этом светлом будущем, то архитекторы реального социализма Ленин и Сталин при всем желании не могли замолчать производство прибавочной стоимости в созданной ими системе. Однако признали они этот факт очень нехотя. Ленин по свойственной ему манере сразу поставил вопрос полемически: «При социализме «прибавочный продукт идет не классу собственников, а всем трудящимся и только им»16. Сталин на протяжении многих лет твердил, что все в СССР принадлежит трудящимся, о прибавочном же продукте предпочитал помалкивать. Лишь после долгих колебаний, в 1943 году он объявил советским экономистам, что в советском обществе трудящиеся создают прибавочный продукт. Так в фантастическую науку политэкономии социализма чуть было не включили, пожалуй, единственное в ней правдивое утверждение.
Но не включили. Номенклатуре очень не хочется обнаруживать у себя заклейменную марксистским учением категорию прибавочной стоимости — синоним эксплуатации трудящихся. Поэтому после смерти Сталина Марксов «необходимый труд» переименовали применительно к социалистическому обществу в «работу на себя», а «прибавочный труд» (создающий прибавочную стоимость) — в «работу на общество». Но незатейливый словесный маскарад не меняет сути дела. Остается факт: трудящиеся при реальном социализме производят прибавочную стоимость.
Итак, реальный социализм не отличается в этом отношении от всех других обществ: его экономика также основана на прибавочном труде непосредственных производителей.
Кто же получает создаваемый при реальном социализме прибавочный продукт? «Государство, — торопливо подскажет нам советская пропаганда. — Общенародное социалистическое государство, кто же еще? А это государство самих трудящихся. Значит, ни о какой эксплуатации и разговора быть не может».
Не может? А вот Энгельс был другого мнения. В конце своей жизни, в 1891 году, он писал Максу Оппенгейму: «Ведь в том-то и беда, что, пока у власти остаются имущие классы, любое огосударствление будет не уничтожением эксплуатации, а только изменением ее формы»17.
Номенклатура же, которой принадлежит вся советская экономика, — весьма и весьма имущий класс, и стоит он, несомненно, у руля Советского государства.
Однако верно: получает — или лучше сказать, изымает — у непосредственного производителя прибавочный продукт социалистическое государство и никто другой. Роль государства в организации труда ясно сформулировал Ленин в своей лекции «О государстве»: «Принуждать одну преобладающую часть общества к систематической работе на другую нельзя без постоянного аппарата принуждения»18. Эту функцию социалистическое государство исправно исполняет. Только, как мы уже видели, государство это не общенародное, а принадлежит господствующему при реальном социализме классу номенклатуры, является его аппаратом — в том числе аппаратом для извлечения прибавочной стоимости. И конечный получатель прибавочной стоимости — сам класс номенклатуры. Он, а не какой-либо другой класс советского общества присваивает прибавочную стоимость — подобно тому, как присваивали ее класс рабовладельцев, класс феодалов, как присваивает ее класс капиталистов.
«Да почему же номенклатура? — заволнуется научный коммунист. — Ну, верно, по Марксу, сами рабочие и крестьяне, производящие прибавочный продукт, получают не его, а необходимый продукт. Ну, правильно, товарищи из номенклатуры лично не стоят у станка, и оплачиваются они, как положено по их ответственному труду, причем действительно за счет прибавочного продукта. Но не только же они! Вся советская интеллигенция, все служащие, Вооруженные Силы не стоят у станка и тоже живут за счет прибавочного продукта. За этот же счет производятся капиталовложения, осуществляется развитие науки, техники и культуры, советские люди завоевывают космос. А вас послушать, так выходит, что номенклатурные товарищи, как, извините, саранча, сжирают весь прибавочный продукт — результат работы на общество».
Нет, мы этого не сказали. Не надо подменять один вопрос другим: вопрос, какой класс получает при реальном социализме в свое полное распоряжение прибавочную стоимость, вопросом, на что он ее расходует.
Вторым вопросом мы еще займемся. Займемся и тем, как живут номенклатурщики. Но, несомненно, они, кстати, подобно рабовладельцам, феодалам и капиталистам, проедают не всю получаемую прибавочную стоимость.
Однако получает ее класс номенклатуры всю безраздельно. Это гарантируется тем, что при реальном социализме вся прибавочная стоимость поступает государству, а оно целиком принадлежит классу номенклатуры. Получив же полностью всю прибавочную стоимость номенклатура исключительно по собственному усмотрению распределяет: что истратить на свои прихоти, а что — на оплату служащих и интеллигенции; что — на мирный космос, а что — на ядерные ракеты; что — на учебники для детишек, а что — на слежку за их родителями. Получатель и бесконтрольный обладатель прибавочной стоимости при реальном социализме — класс номенклатуры и только он один.
Мы говорили пока о прибавочной стоимости, а научный марксист уже заикнулся об эксплуатации. Это он неспроста: в марксистской теории изъятие прибавочной стоимости у непосредственного производителя и есть эксплуатация. При этом марксизм не различает, для какой цели используется изъятая прибавочная стоимость: на прихоти капиталиста или на развертывание производства. Так пусть уж не обессудят научные коммунисты за то, что мы последуем их примеру. Изъятие прибавочной стоимости у производителей — эксплуатация, а изымающий —- эксплуататор. Изымает прибавочный продукт в условиях реального социализма номенклатура. Значит, при реальном социализме класс номенклатуры и является эксплуататором трудящихся.
Номенклатура — эксплуататорский класс советского общества. От этой истины никуда нельзя уйти, ее нельзя скрыть никакой пропагандистской болтовней. Отсюда следует: эксплуататором является не только весь класс номенклатуры в целом, но и каждый его член в отдельности. Известно бесконечно повторяющееся советской пропагандой утверждение, что в Советском Союзе ликвидирована эксплуатация человека человеком. Еще Ленин подчеркнул этот тезис в своем с подкупающей объективностью сформулированном высказывании о социализме как первой фазе коммунизма: «Справедливости и равенства... первая фаза коммунизма дать еще не может: различия в богатстве останутся и различия несправедливые, но невозможна будет эксплуатация человека человеком, ибо нельзя захватить средства производства, фабрики, машины, землю и прочее в частную собственность» 19.
Как видим, вопрос об эксплуатации человека человеком пускается здесь в ход как козырная карта, чтобы покрыть несправедливость общества реального социализма: да, несправедливость есть, есть богатые и бедные, но вот ни один человек другого человека уже не эксплуатирует.
Верно ли это?
Конечно, поскольку народное хозяйство СССР является коллективной собственностью класса номенклатуры, а не индивидуальной собственностью его членов, эксплуатация трудящихся в СССР имеет форму эксплуатации не человека человеком, а человека номенклатурным государством. Но номенклатурщики не смогут скрыть: каждый из них получает лично свою долю изымаемой прибавочной стоимости. Вслед за коллективным изъятием прибавочной стоимости происходит ее индивидуальное присвоение. Откуда иначе берется высокая зарплата номенклатурщика, на какие деньги построены и содержатся предоставляемые ему дача и квартира, на какие средства приобретены его путевки в цековский санаторий и служебная автомашина, из какого рога изобилия льется его кремлевский паек?
Так как прибавочная стоимость поступает сначала в общий котел номенклатурного государства и черпается потом оттуда, невозможно установить, каких именно трудящихся эксплуатирует какой номенклатурщик. Но невозможность назвать их поименно — нисколько не меняет тот факт, что номенклатурщик их эксплуатирует, присваивая производимую ими прибавочную стоимость. Он эксплуатирует их точно так же, как рабовладелец — рабов или как феодал — крепостных. Разница состоит в форме эксплуатации, а не в ее факте. В обществе реального социализма есть эксплуатация человека человеком. Она есть, и люди начинают это понимать. Недаром в Советском Союзе так популярен анекдот, поставленный в качестве эпиграфа к этой главе.
Анекдот анекдотом, но, может быть, есть у советской политэкономии социализма какие-либо аргументы, опровергающие этот тезис?
Есть аргументы. Прямо процитируем их из теоретической книги советского автора, посвященной проблеме собственности при социализме и коммунизме.
«Государственная собственность в социалистических странах означает, что средства производства находятся в руках всего народа. Разве можно говорить о том, что в этих условиях государственной собственностью владеет и распоряжается какой-то новый класс собственников? Нет, нельзя. Трудящиеся в социалистическом обществе являются совладельцами всех средств производства, не продают и не могут продавать свою рабочую силу, так как это означало бы продавать ее самим себе. В этих условиях было бы абсурдно говорить об отношениях эксплуатации.
Эксплуатация человека человеком существует лишь тогда, когда одна часть общества, имея в своих руках средства производства, присваивает труд другой части общества, которая лишена этих средств производства и в силу этого вынуждена работать на собственников средств производства. Но такого положения нет и не может быть в социалистическом обществе»20.
Видите, как убедительно: при социализме эксплуатации нет, потому что при социализме эксплуатации быть не может.
Думаете, сам автор цитаты не сознает пустоту своей аргументации? Сознает, но ведь сказать больше нечего.
И правда — нечего: если применить к реальному социализму категории Марксовой политэкономии, то найти аргументы против эксплуататорского характера этого общества невозможно.
При реальном социализме есть прибавочная стоимость. При реальном социализме есть эксплуатация человека человеком. Это основа основ экономической системы реального социализма.
Система эта сколочена именно так, чтобы в ее рамках класс номенклатуры мог с наибольшим успехом осуществлять эксплуатацию трудящихся.

aai писал(а):

Еще раз! От каждого по способностям, каждому - по труду.



А определит чей труд более ценный - номенклатурный работник Good

Последний раз редактировалось: asaw (08 Июля 2013 17:22), всего редактировалось 2 раз(а)
asaw
# 08 Июля 2013 17:17
Один день Дениса Ивановича

А каков номенклатурщик сегодня?
Архивы еще не раскрыты, мемуаров о нем нет. Но будет обидно, если читатели, не соприкасавшиеся с советским номенклатурщиком, так и не почувствуют, каков он в жизни. Вот почему в завершение этой главы я позволю себе некоторую научную вольность: набросаю портрет сегодняшнего номенклатурщика, чтобы в этой работе не только была теоретическая схема класса номенклатуры, но мелькнули бы в ней краски жизни.
Александр Солженицын описал день Ивана Денисовича Шухова — заключенного в советском лагере. Нобелевский лауреат на своем опыте испытал такие дни, проведя ряд лет среди Иванов Денисовичей.
У меня другой опыт. Я постараюсь описать здесь один день из жизни прямой противоположности солженицынского героя — заведующего сектором ЦК КПСС, скажем, Дениса Ивановича со звучной украинской фамилией Вохуш (при Хрущеве и Брежневе в центральный партаппарат перебралось немало украинских товарищей). Вохуша я выдумал, а остальное здесь все будет из жизни.
...Не звук удара молотком о рельс у штабного барака, а мелодичный звон привезенного из недавней командировки в Швейцарию будильника прервет сладостный сон Дениса Ивановича. И снилось ему приятное: секретарь ЦК на большом совещании в своем кабинете, игнорируя всех остальных, все время обращался к нему и спрашивая его советов, а потом вдруг подал ему руку, усадил за свой стол и сам исчез, растворился в воздухе. Все коллеги почтительно встали и приготовились выполнять его, Дениса Ивановича, указания.
Вохуш топает в ванную в своей светло-голубой пижаме: недорого купил в Prix-unic в Париже, а полосатых не любит, особенно сине-белых, — напоминают одежду зэка в колониях особого режима. Вот все как будто хорошо в доме, а санузел совмещенный: права жена, надо снова поменять квартиру. Нужно будет зайти в Управление делами ЦК, поговорить там об этом.
Пока жена накрывает на стол, Денис Иванович делает короткую физзарядку с упором на мышцы живота: растет проклятый — и душ Шарко, и массаж делают ему в кремлевской поликлинике, а не помогает. Не голодать же, в самом деле...
Поплескавшись под душем и побрившись, идет, благоухающий импортным лосьоном, в столовую. Завтрак легкий: немного икры, ветчина, яйцо всмятку, чай. Жаль, нельзя коньячку! Это вечером. А наедаться не надо: скоро уже второй завтрак.
Точно в 8.35 Денис Иванович выходит из массивной двери своей квартиры. К этому времени за ним приезжает цековская машина — но пусть лучше водитель подождет одну минуту, пока он будет спускаться в лифте, чем коллеги-соседи увидят, что Вохуш ждет машину около подъезда: это ему не к лицу. Машина уже у двери. Водитель демократично не выходит из автомобиля, Вохуш сам открывает дверцу (так делают даже секретари ЦК!) и, с удовольствием усевшись на пружинящее сиденье рядом с шофером, так же демократично заговорит. Заговорит о том, что вот, бывало, в молодости, в Донбассе, пока бежишь до завода на работу, две цигарки выкуришь, а теперь жена не позволяет; на самом деле он никогда не работал на заводе, а курить перестал сам, прочитав в газете «Неделя», что от курения может быть рак легких.
И плывет перед Вохушем Москва: Кутузовский проспект, Москва-река, Садовое кольцо, Калининский проспект, Кремлевская стена, Манеж, центральные гостиницы, Большой театр, памятник первопечатнику, черная фигура Дзержинского, здание КГБ («соседи!» — с теплотой думает он). А за Политехническим музеем и памятником героям Плевны слева начинается бульвар, а справа — солидные и тяжеловесные двери здания ЦК. Приехали!
В подъезде офицер КГБ вежливо, но внимательно смотрит его пропуск — бордовую кожаную книжечку. Это не обидно: не недоверие, а порядок. Впрочем, заведующих отделами пропускают, не глядя в книжечку и коротко приложив руку к козырьку, а секретаря ЦК приветствуют по стойке «смирно».
Один за другим входят в дверь и другие сотрудники. И станет Вохуш перекидываться с такими же, как он, солидными, сытыми коллегами дружелюбными, но короткими приветствиями (товарищеская любезность — да, интеллигентское слюнтяйство — нет!).
С глубоко скрытой завистью поглядев на лифт для начальства (ключ от него — только у завотделами и, конечно, у секретаря ЦК), поднимается Денис Иванович в бесшумно скользящем общем лифте в свой кабинет.
Приятно: тихо; на столике слева — кремлевская «вертушка»; откроешь средний ящик стола — там номерная красная книжечка: список абонентов правительственной телефонной связи. Теоретически можно даже, набравшись смелости, позвонить Генеральному — и услышать его ленивый низкий голос.
Ну, Генеральному он звонить не будет — это мальчишеская мысль. А вот одному из его помощников придется звонить — и, ох, как не хочется! Потому что дело глупое.
Вчера утром первый замзав отделом подписал бумагу наверх о направлении делегации в Италию. Делегация хорошая: два кандидата в члены ЦК, один член Центральной ревизионной комиссии, депутаты Верховного Совета. Первый, как всегда, тщательно проверил все визы, нашел все в порядке и сказал, подписывая: «Такую делегацию можно было и Генеральному на голосование послать». Тут он, Вохуш, впопыхах, желая отличиться, позвонил приятелю в Общий отдел: направляем, мол, бумагу о делегации, есть мнение руководства отдела представить ее на голосование Генеральному. А первый зам о своих словах не забыл — видно, испугался, и встретив его, уже уходя, около лифта, сказал:«Тут мы с тобой твою делегацию хвалили и чуть ли не Генеральному собирались посылать. Ты, конечно, понял, что я пошутил?» Вохуш пробормотал что-то невнятное, а Первый, как всегда деловито, вошел в лифт. Вохуш бросился в свой кабинет звонить приятелю в Общий отдел — а тот уже уехал. Позвонил в спецсектор Общего отдела — там ответили, что бумага уже два часа как в секретариате Генерального.
 
И сегодня надо звонить с утра. Ну, не с самого, а то заподозрят, что он, Вохуш, в чем-то виноват, но и не тянуть. А то вдруг Генеральный бумагу посмотрит и вспылит, как с ним бывает. «Это что же, — скажет, — вы мне теперь все бумажки будете таскать? О путевке в дом отдыха для уборщицы тоже? Это кто же такой умник нашелся?» Подумать страшно: ведь сразу же отыщут.
Но и самому на себя не навести. У кого там может быть бумага? Хоть дело международное, но для Генерального — мелкое. Так что помощнику, Андрею Михайловичу, звонить не станет: бумага не у него, да он и въедливый мужик, сразу заподозрит, что Вохуш дал промах. Лучше позвонить этому счастливчику — референту. Ведь бывает же — повезло парню: был себе референтиком по Норвегии в Международном отделе, и вдруг взяли наверх. Теперь даже в коммюнике о переговорах и на фотографиях на первой странице «Правды» появляется: «Референт Генерального секретаря». Конечно, бумажки в папке носит со стола на стол, — да ведь от иной из тех бумажек мир качается.
Звонить потом, а пока — всё по заведенному порядку. Прежде всего прочитать газету. Сначала «Правду». Передовая о подготовке к севу. Ну, это по части Сельскохозяйственного отдела, читать не нужно. Только привычным взглядом проконтролировать, есть ли дежурная цитата Генерального. До сих пор не может забыть, как в октябре 1964 года он — тогда еще не завсектором — вот так в «Правде» и нашел подтверждение невнятного слуха о том, что происходит в Президиуме ЦК: в газете вдруг исчезло имя Хрущева. Но сейчас все нормально, цитата есть. Указы о награждениях: академики-юбиляры и какие-то монтажники, никого из аппарата нет. Есть ли что-нибудь на последней странице в «Хронике»? Назначение нового посла в Республику Чад, прежний освобожден в связи с переходом на другую работу. Ишь, как медленно работает Президиум Верховного Совета: ведь решение состоялось еще три месяца назад, а агреман африканцы дают быстро.
Теперь вторая страница — «Партийная жизнь». Пленум Кустанайского обкома. И здесь, конечно, о подготовке к севу, так что посмотреть надо только два заключительных абзаца: не рассматривались ли оргвопросы и не присутствовал ли кто-либо из руководства. Нет, все спокойно, просто говорится, что с речью на пленуме выступил первый секретарь обкома.
А вот теоретический подвал «Партия — руководящая и направляющая сила советского общества» надо прочитать внимательно: здесь могут быть интересные нюансы и формулировки, — ведь спроста «Правда» статью не напечатает. Но тема спокойная: в критические моменты дается редакционная статья на тему «Единство партии и народа», а тут ясно, что такое единство налицо, и идти надо вперед — к дальнейшему укреплению руководящей роли партии.
Третья страница — международная информация. «Успехи сил мира», «Народы протестуют», «Сделать разрядку необратимой», «Главарь ультра Штраус» — это все ясно. Американский сенатор потребовал вывода войск США из Европы. А что это хлопцы из Международного отдела не возьмут такого в Брюссельский комитет за европейскую безопасность? Полезный был бы реалистический политик.
Нейтральный заголовок «Пресс-конференция Рейгана»: тут ничего не поймешь, из конкретного только в конце вскользь помянуто, что президент высказался в поддержку притязаний израильской военщины. Ну, что в действительности сказал Рейган, прочитаем сейчас в «Вестнике ТАСС».
Внизу страницы в правом углу, как всегда, о происках китайцев: арабская газета сообщает о тайном сговоре Пекина с чилийской хунтой и с израильскими сионистами. Эх, переборщила служба дезинформации: ну зачем Пекину сионисты? Ведь в Китае ни одного еврея небось нет. Впрочем, может быть, хлопцы и правы: народ поверит, газета ведь не наша, арабская.
По внутреннему телефону — бывшему К-6 — звонит секретарша первого замзава отделом: «Денис Иванович, зайдите к Ивану Петровичу по поводу делегации в Италию».
Вохуш ей отвечает спокойно, а у самого — ком в горле. Неужели разразился скандал? Он, дурень, тут благодушествует, газетки читает, а тем временем, может, один из помов Генерального позвонил Первому да отчитал его, и тот сейчас рвет и мечет. Как оправдаться? Каким богам молиться, чтобы не случилось этого несчастья?
Бежит Вохуш к двери как ошпаренный — а по коридору надо будет идти спокойно и уверенно, чтобы никто из встречных не заметил, что у него что-то не так. Ведь вот люди как будто товарищи, вместе на лыжах ходим на Клязьме, а сами, как крысы: те, говорят, как увидят ослабевшую свою же крысу, так набрасываются и сжирают. И от них другого не жди!
С невозмутимым видом заходит Денис Иванович в приемную первого зама, приветливо кивает пожилой секретарше—а сердце сжимается в комок. В такие-то минуты и завязываются узелки рака в человеке — мелькает мысль. И другая, заставляющая тут же забыть о раке: вот сейчас войду к нему, а какой он там сидит?
Но первый зам сидит спокойный. Значит, нет скандала. Какое ликование! Но не показать, не показать. Да и ответ надо дать достойный.
Деловито и уверенно — такой у него стиль — Первый сразу приступает к делу.
— Опять насчет твоей делегации. Ты сам не хотел бы с ней поехать? А то мы все берем консультантов из Международного отдела, это ведь не обязательно. Могу договориться с Загладиным, и направим от аппарата тебя.
Противоречивые чувства борются в Вохуше. Конечно, хорошо бы прокатиться в Рим, купить там опять что-нибудь, да есть ведь что и посмотреть. Но другое, воспитанное годами пребывания в номенклатуре чувство, подсказывает:нельзя соглашаться, это он испытывает, я ведь и так был недавно в Швейцарии. Третья мысль: а если он действительно хочет меня послать, чтобы я по его заказу привез ему из Италии? Эта мысль сразу отбрасывается; любой из членов делегации будет рад оказать услугу первому заму; а если уж он захочет, чтобы я ехал, так настоит на своем.
И Вохуш говорит:
— Нет, увольте, Иван Петрович! В секторе работы невпроворот, обедать некогда, не то что в Италию ехать. Да и не любитель я по заграницам ездить — разве уж когда очень нужно...
И ждет: скажет Первый, что вот сейчас как раз очень нужно, — значит, лично заинтересован. Но Первый говорит:
— Ну, как знаешь. Конечно, работа в отделе — самое важное. — И милостиво шутит: — Вот хотел укрепить тобою делегацию, да ты сопротивляешься.
Идет к себе Вохуш по светло-розовой с зеленой каймой дорожке в коридор довольный: правильно сориентировался.
Так держать, Денис! Подумаешь, 10 дней в Италии! Не в этом же задача. Освобождается место одного из замов: вот если бы Первый поддержал его кандидатуру, может и получиться.
И гложет соблазнительная мысль: может, правильно заслал проект решения Секретариата о выезде делегации Генеральному? Делегация хорошая, он подпишет — а тогда можно будет распустить по отделу слух, что, мол, доволен, хвалил. Вот тут-то обрадованный первый зам и может поддержать перед Секретариатом ЦК его, Вохуша, кандидатуру, и вдруг он — замзав!
Нет, это подумать — замзав! Большой кабинет, секретарша, не «Волга» с автобазы ЦК, а персональная, с шофером, не пансионат на Клязьме, а госдача, да ведь и деньги, и «кремлевка» больше. Но главное — власть: замзав...несколько секторов в твоем ведении, каждый день — у секретаря ЦК, часто присутствовать на заседаниях Секретариата — примелькаться там, стать привычным, своим... Да и как не свой: замзав — это вершина номенклатуры Секретариата; следующая ступень — первый зам — уже номенклатура Политбюро. Так рискнуть — не отзывать бумагу? Смелость города берет!
Но привычная, ставшая второй натурой осторожность, одергивает: смелый бросок нужен, когда вышел на цель, а это так, косвенно, это авантюра. Подпишет Генеральный — еше не гарантия, что выдвинут в замы, а будет неприятность — гарантия, что не выдвинут. Да и запомнят навеки, что ошибся. Отзывать надо бумагу и без промедления!
Как перед каждым разговором с высоким начальством, Вохуш набрасывает карандашом, что именно надо сказать. Тут ведь каждое слово должно быть взвешено. А главное — решительность. Не колебаться по-интеллигентски, а сказать твердо, по-партийному, но уважительно. И, конечно, чтобы все пронизывало глубокое беспокойство о времени Генерального.
Сосредоточенно и неторопливо Вохуш набирает четырехзначный вертушечный номер. В гулкой трубке высокочастотного телефона раздается бесстрастный голос референта.
Вохуш называет свою фамилию и отдел. Знает, что референт сейчас, во время разговора, будет быстро листать в своей книжечке — списке абонентов «вертушки», чтобы найти его имя-отчество и потом ввернуть их в разговоре, дабы произвести впечатление: всех, мол, знаем на память и обо всех все знаем.
— Вы извините за беспокойство, — солидно и любезно говорит Вохуш. — Но тут такое дело получилось по нашему недосмотру (самокритично; но и не сказал «по моему», а «по нашему», то есть в общем-то вина первого зама, он же, Вохуш, как лояльный подчиненный подставляет свою голову). Мы направили вчера на голосование в ЦК проект решения о делегации в Италию, а сегодня узнаем, что товарищи из Общего отдела перестарались и прислали проект вам. Делегация, видимо, неплохая, но не такое уж это дело государственной важности, чтобы отрывать время у Генерального.
И ждет пару секунд: хорошо бы референт, молокосос этот, высказал свое мнение. Но тот лишь неопределенно говорит сухое «да», предлагая Вохушу продолжать монолог. Чёрт его знает, что он там думает, этот счастливчик,
— Конечно, это на ваше усмотрение, — старается польстить Вохуш. — Но мы так подумали: может, не утруждать? Может, вы направите секретарям?
Всячески хочет Вохуш подчеркнуть, что для него Генеральный — не секретарь ЦК, а нечто высшее.
— Да, письмо ваше у меня лежит, — говорит референт и спрашивает: — Ну, так что, Денис Иванович (посмотрел список!), докладывать бумагу или вернуть в Общий отдел?
Вежлив (так теперь положено), а ответственности на себя не берет нисколько и другим секретарям в обход Общего отдела пересылать не хочет. Значит, лучше не связываться. И Вохуш говорит в тон референту:
— Да, думаю, лучше вернуть.
— Хорошо, — бесстрастно отвечает тот.
Ну, дело сделано. Конечно, сморщат носы в Общем отделе, но скандала не будет. А приятеля из Общего отдела пригласить к себе, напоить хорошенько, коньяка французского для этого раздобыть, он и отойдет, — ничего же не случилось.
В кабинет Вохуша входит бесцветная, некрасивая девица с папкой тассовской информации. Всех их сюда подбирают таких, чтобы не было разврата в аппарате. «И правильно! — думает Денис Иванович, коротко взглянув на вошедшую. — Здесь не места. Для этого у высшего начальства есть балерины. А ему, Вохушу, они еще не положены. Его дело — оберегать советскую семью».
И потом: никакими персональными делами так не интересуется парторганизация, как делами по женской части, и обсасывает их в подробностях. Один его институтский однокурсник, помнится, громогласно шутил над этим:«Любопытны, как монахи на женском пляже». Этого острослова он — тогда секретарь парткома института — выгнал весной 1949 года, во время борьбы с космополитизмом, и нигде работы этому интеллигентику не дали. Так он вынужден был в Среднюю Азию уехать. Правда, оказалось, у него сердце было больное, там тем же летом в жару он умер от инфаркта. Еще его мать тогда пришла в партком, расплакалась, кричит: «Убийцы!» Хорошо, зам по организационным вопросам выручил; хороший был дядька, бывший чекист, Саша Негодяев. Так он спросил эту старуху — тихим таким голоском; «Я вас правильно понял, гражданка, что это вы партком так назвали?» Она сразу притихла и ушла. Думали еще потом: сообщать о ней органам? Саша был «за», но он, Вохуш, почувствовал, что члены парткома этого не поймут, и отговорил: все-таки мать. И вовсе он, Вохуш, не монах, только приходится рисковать.
Тут одного молодого кандидата наук послали стажером в Прагу, а на жену решения о выезде не сделали: неважная птица кандидат, и так простажируется. А ей очень хотелось в Прагу. Каким-то образом она узнала, что от него, Вохуша, зависит, направить ее дело в Комиссию по выездам или не дать хода. Да он, впрочем, и сам ей намекнул на это, когда она пришла — робкая и взволнованная, с серыми глазами, в облегающем стройное тело платье, с бирюзовым ожерельем на груди. Он ей и сказал тогда, что вопрос сложный — выезд за границу; ему в рабочее время некогда, а вот вечером после работы он мог бы подробнее разобраться с ее делом, только в здание ЦК ее не пустят вечером... А потом была ее однокомнатная квартира на Профсоюзной улице. И бирюзу он не снял, так и оставил голубизной на матовой смуглой коже. А что взгляд у нее был, ну, не такой — так подумаешь! Да она сама сейчас рада небось: гуляет себе по берегу Влтавы да по Ста-роместской площади...
Проще, конечно, со своими. Вот был в цековском санатории, так такая оказалась бойкая инструкторша Воронежского обкома — какой там взгляд, только бы с ней справиться.
Да что собственно? Ведь и классики марксизма не гнушались. Был он, Вохуш, с партийной делегацией в ФРГ, заехали в Трир посетить дом-музей Карла Маркса. И только там узнал, что, оказывается, у Маркса-то была любовница и от нее — незаконный сын. Правда, не признал его классик. Было бы в наше время скандальное персональное дело, если бы Женни фон Вестфален подала на него заявление в партком! А про Энгельса прочитал недавно совсем уж непристойное: будто жил он одновременно с двумя сестрами — не то шотландками, не то ирландками. И тоже у Ленина была Инесса Арманд, хоть он и называл ее на «вы». Впрочем, он, Вохуш, не Ленин, а в той однокомнатной квартире тоже называл ее на «вы» — не ронять же себя!
Довольно лирики, пора дела делать. Вот только посмотреть ТАСС.
Вохуш листает дешевую сероватую бумагу вестника, а мысли уже работают над сегодняшними делами, и читаемое перекликается с обдумываемым.
Протесты в Западной Европе против запретов на профессии в ФРГ. Вот разумно! А то что такое: не назначают судьей, потому что коммунист. У нас вот иначе: некоммуниста судьей не сделают. Надо, кстати, сегодня решить дело этого беспартийного деятеля, зампреда комиссии. У нас партийцев хватает: партия — 17 миллионов. В США, оказывается, несмотря на дискриминацию, разрешаются браки белых с неграми. Это значит, черная образина с белой. И ведь соглашаются! А чему удивляться? Если бы мы тут своих студенток в университете Лумумбы распустили, так они за африканцев и повыскакивали бы все. Это, кстати, заметить к разговору с проректором.
11 часов, открылся буфет. Пора идти на второй завтрак. Идет Вохуш по коридору удовлетворенный: обезопасил себя, разрядив проблему с делегацией. А чувствовать себя в безопасности — что может быть лучше?
В светлом, сияющем чистотой зале буфета — уже человек 15. За высоким стеклом стойки чего только не наставлено. Приходится немного в очереди постоять: отпускают 3 буфетчицы, перед каждой — человека по 2—3. Словом, не то что в каком-нибудь гастрономе в городе. Здесь принято выбирать не торопясь да еще покупать что-нибудь для дома: фрукты или коробку шоколадных конфет (тут они хороши: «Мишки», «Ну-ка отними!» — все с детства знакомое, так и дошло от нэповских времен). Семгу или икру он сейчас брать не будет; на второй завтрак Вохуш берет молочное: простоквашу с сахаром, творог со сметаной и сахаром и противосклерозное — морскую капусту с кукурузным маслом (очень рекомендуют кремлевские врачи). И, конечно, чай с парой «Мишек»: в стакан буфетчица наливает заварку, а на маленьком столике в стороне он сам доливает себе по вкусу кипяток. Когда раз в неделю Вохуш устраивает себе разгрузочный день (живот растет, беда!), он не идет обедать в столовую, а закусывает здесь же и точно так же наливает себе кипяток в чашку с крохотным бульонным кубиком, который превращает воду в бульон с грибным вкусом и даже с блестками жира.
За завтраком видит Вохуш и нескольких сотрудников своего сектора. Здоровается со всеми дружественно, но без панибратства — таков нынешний стиль. Стиль этот обкатался; при Сталине было иначе: то по старинке изображали из себя братишек-краснофлотцев, гигикали и хлопали друг друга по спинам, то смотрели на подчиненных чванно сверху вниз. Теперь это прорывается только у стариков, стоящих уже на пороге персональной пенсии, принято же быть солидным, обходительным, неторопливым и деловым.
В секторе он завел такой порядок: с 9 до 11 часов к нему сотрудники заходят только в случае срочных дел. Иначе и нельзя. Вот, например, сегодня: они бы один за другим сидели у него и свое рвение показывали, а как бы он мог говорить при них с референтом Генерального? Правильный порядок.
По пути в свой кабинет Вохуш, как обычно, остановится у книжного киоска — на минутку, не более, только чтобы взглянуть, нет ли каких-нибудь новых поступлений. Среди молодежи есть любители стоять там подолгу и листать книжку, но это несолидно да и производит впечатление, что человеку нечего делать. А впечатление должно быть другое: человек занят, но умело планирует свою работу и четко распределяет время. Как сформулировал Сталин:сочетание русского революционного размаха с американской деловитостью. Умница был человек!
Сейчас явятся его сотрудники. Вот уже один заглядывает в дверь:
— Можно, Денис Иванович?
Вохуш приглашает его приветливым жестом. Это Швецов, недавно пришел из Академии общественных наук. Вообще-то Вохушу этот хлыш не нравится, но отец жены — генерал-полковник в генштабе. Кто знает, кем этот хлыщ еще станет. Вохуш с ним всегда приветлив.
Швецов кладет перед ним список:
— Состав советско-болгарской комиссии биологов, из Академии наук прислали посмотреть перед тем, как президиум академии будет утверждать.
Вохуш насторожился:
— А подписанты есть?
Никак он не забудет, что, когда еще был начинающим завсектором, чуть было не утвердил список тоже такой вот комиссии, а там затесался один, который в свое время, негодяй, подписал письмо в защиту Синявского и Даниэля. Хорошо, Вохуш вовремя узнал об этом, вычеркнул, а то какая была бы скандальная неприятность!
Швецов смеется:
— Нет, Денис Иванович, подписантов нет. А вот, правда, пара товарищей может вдруг уехать.
Понятно: в списке есть евреи.
— Кто? — коротко спрашивает Вохуш.
Швецов ставит острым карандашом едва заметные точки против двух фамилий. И фамилии-то русские: вот маскируются! Да и зятек этот хорош: ничего не сказал.
— Может, сократить или заменить? — вежливо осведомляется Вохуш. — Они уедут, кто же в комиссии будет работать?
А у самого мысль: вычеркнуть обоих евреев — опять будут болтать в академии, что де в аппарате антисемитизм. Швецов только плечами пожимает:
— Академия предложила.
Подумаешь, академия! Да ее Хрущев чуть не закрыл. Вохуш находит быстро выход:
— Одного сократить, а другого я заменил бы. Там ведь есть один биолог, фамилия — Беленький. Правда, был лысенковцем, но ведь это же не основание игнорировать ученого...
Доволен Вохуш — хорошо придумал: и еврей будет чистокровный, не подкопаешься, и не из этой сионистской компании. И благожелательно шутит:
— Помните: «Полюбите нас черненькими, а беленькими нас всяк полюбит?»
Швецов осклабился:
— А я их что-то и беленькими не люблю!
Денис Иванович улыбается, а про себя думает: «Не любишь, а сам в списке двоих подсунул».
Становясь серьезным, Вохуш говорит:
— Давайте заодно решим один назревший вопрос. Долго еще будет подвизаться в качестве заместителя председателя комиссии этот беспартийный деятель Венский?
Зятек ухмыляется:
— Беспартийный большевик!
— Это, знаете, формула старая, отдает субъективизмом (чуть не сказал «хрущевщиной», но поостерегся, лучше выражаться официально). Мне сообщали, что партийная общественность протестует и выдвигает кандидатуру секретаря парткома института биологии.
И верно: приходили к нему по очереди две партийки (одна раньше работала в органах, другая — во Всемирной федерации профсоюзов), говорили, что биология — партийная наука и не место беспартийному в руководстве советско-болгарской комиссии. Правда, секретаря парткома они не выдвигали, а каждая хотела сама занять это место, но Вохуш решил: интеллигентика гнать, но назначить секретаря парткома, а не этих ретивых баб.
Швецов — сам в общем-то интеллигентик — мнется:
— Ведь он хороший специалист и болгарский язык знает.
— Вот потому мы его и держали на этой стадии работы комиссии, чтобы ее развернуть, — терпеливо объясняет Вохуш. — А теперь это пройденный этап, да и коммунисты жалуются. Давайте заменять.
Швецов все мнется:
— А что мы ему скажем?
Подумайте, какой совестливый. Когда на генерал-полковничьей дочке женился, с которой жил, совесть его не мучила.
— Поговорите с секретарем парткома, найдут какие-нибудь недостатки в его работе — ведь и на солнце пятна, — уже не сдерживая раздражения, говорит Вохуш. — В крайнем случае сошлитесь на мнение партийной общественности и на то, что им недовольны болгарские товарищи: проверить он ведь не сможет. — И подбадривает:— Да вы не чувствуйте какой-то своей вины перед ним! Вы ответственный работник аппарата ЦК, а он беспартийный — не ему требовать от нас отчета.
Беда с этими родичами высокопоставленных лиц: никакой нет у них партийной закалки, обывательское мнение!
Входит напористым шагом любимица Вохуша, единственная женщина в секторе — Зинаида Ивановна. Дама серьезная, пришла из ЦК комсомола. И семья хорошая: муж — в органах. Принесла проект плана выпуска издательства «Наука».
Ну, что касается политической актуальности тематики, это в секторе издательств посмотрят, а нам посмотреть, кого они печатают. Шутливо спрашивает:
— Кто авторы? Академик Сахаров есть? А то, может, сам Солженицын?
— По разделу порнографии! — взвизгивает Зинаида. Оба смеются.
Да, нет у нас такого раздела, А вот когда он был в Стокгольме, не удержался и не без удовольствия полистал журнальчики в киоске на Свеавеген. Напомнило инструкторшу из Воронежа: вот была бы для этих фотографов находка!
— Я тут галочками отметила семь книг, — сообщает Зинаида. — Считаю, что их надо снять с плана.
Уж Зина не пропустит, как бы лишнего не вычеркнула. План-то не редакционной подготовки, а выпуска: книги — в издательстве.
Зинаида продолжает:
— Вот, например, Лифшиц. Четвертую книгу выпускает. Зачем нам создавать дутый научный авторитет?
Резонно. Выкинуть Лифшица.
— А здесь тема безобразная: «Иконография и иконо-пластика А.С.Пушкина». Кому нужна такая тема? Попам и спекулянтам иконами?
Тоже резонно. Вычеркнуть. И при чем здесь Пушкин?
— Тут вот грубый недосмотр. Это дочь Розенгольца, приговоренного на процессе 1938 года. А фамилия — по мужу.
Ишь ты, какой смелый: женился на такой. Вычеркнуть.
— У этой вот, доктора наук, сын ездил туристом в Англию и остался.
Вот негодяй: на Родину не вернулся! Ходит себе там по Риджент-стрит, глазеет на витрины. Воспитала мамаша. Вычеркнуть.
Молодец, Зина. Ценный работник. И как она только о всех них разнюхала? Муж, что ли, закладывал список в свою электронно-вычислительную машину на Лубянке?
— Эти трое были в заключении по 17 лет, — несколько неуверенно сообщает Зинаида.
— Но ведь реабилитированы?
Зинаида вздергивает нос:
— Солженицын вот тоже был реабилитирован.
Ну, это не основание. Ведь книги набраны, в издательстве. Жаловаться начнут, заявления писать. Нельзя брать на себя за это ответственность.
— Зинаида Ивановна, вы о них посоветуйтесь с секретарями парткомов, — решает Вохуш. — Но имейте в виду: у нас мнения в этом вопросе нет. А первых четырех снимем, сообщите в сектор издательств. Мотивируем нехваткой бумаги.
Удерживать надо Зину — но и поддерживать.
На обед Вохуш ходит всегда в 13.15. До этого как раз есть время прочитать протоколы заседаний Секретариата ЦК. И погружается Денис Иванович в привычное чтение невзрачных книг в темно-красных бумажных обложках, где каждая фраза — закон. Возвышающее душу чтение! Чувствуешь себя неотъемлемой частью этой силы, которая властно чеканит свои немногословные решения.
Ровно в 13.15 Вохуш неспешно надевает солидное шелковисто-ворсистое пальто (купил в Дюссельдорфе, когда был там по приглашению ГКП: название улицы какое-то странное «Ко», а магазины на ней хороши!). С достоинством (завсектором!), но без важности (ведь не замзав отделом!) идет по блекло-розовой ковровой дорожке коридора. Спешить некуда — не голодный же, в самом деле, но и задерживаться нельзя — на обед отпущено 45 минут, и хотя, конечно, никто его официально не проверяет, Вохуш знает: именно в таких случаях и надо показать свою коммунистическую сознательность. Ни минуты рабочего времени не украсть у партии! Отдохнуть после обеда можно будет у себя в кабинете.
Идти недалеко. Вот уже и старинная церквушка — картинно выглядывает рядом с новым зданием столовой ЦК. Сталин, чудак, разрушал такие церквушки. Вот — гениальный был человек, а со странностями: врагов уничтожал — это понятно, а церквушки-то зачем? Лучше бы воспитывать на них народ в духе патриотизма — меньше бы власовцев было.
У стеклянной двери Вохуш показывает внимательному молодому человеку в штатском свою бордовую кожаную книжечку, вешает пальто и шляпу: здесь не украдут, все свои. И налево — к кассам. Из груды листков берет себе диетическое меню (с животом надо что-то делать, да и как-то несолидно заведующему сектором брать общее меню).
Диетический зал — на 3-м этаже. Туда Вохуш едет в тесном лифте — построили зачем-то такие маленькие. В зале светло и не шумно. Высматривая себе место — так, чтобы сесть достойно, не с каким-нибудь техническим персоналом, — Денис Иванович видит, что сидит за одним столиком погруженный в беседу заведующий Отделом культуры. Вот за соседний столик и сесть — как бы невзначай и попасться ему на глаза, поздороваться. Искоса бросая взгляд на этого не располневшего, моложавого человека с тщательно причесанными волосами, Вохуш думает: «Сложное у него положение. Подчиненный, министр культуры, — кандидат Политбюро, как таким руководить? И не руководить нельзя, в этом руководстве — весь смысл работы отдела. Как только выкручивается?»
Сам Вохуш не любит ходить в столовую с кем-нибудь из коллег. Если всё с одними и теми же — будет выглядеть как групповщина; а с разными не получается — пришлось бы всех завсекторами перебирать, не с мелкотой же ходить!
Вохуш не торопится. Сначала он пьет кумыс, потом ест морскую капусту с кукурузным маслом (все от склероза, а то начнешь, чего доброго, забывать имена-отчества руководства), морковный суп-пюре с гренками полтарелочки, паровую телятину с рисом, чернослив со сметаной и с сахаром (для пищеварения), кисель из черной смородины со сливками (витамин С!). Ест невозмутимо, а сам зорко следит за завотделом. Вот оторвался тот от разговора и стал обводить зал уверенным руководящим взглядом. Тут Вохуш ему приветливо улыбается, и зав милостиво кивает. Хорошо! Может, при случае вспомнит Вохуша, когда понадобится рекомендовать кого-нибудь на руководящую работу.
Без восьми два, пора идти в отдел. Конечно, можно бы еще на несколько минут заглянуть на бульвар напротив ЦК — там любит прогуливаться после обеда первый зам — шагает своей деловитой походкой. Но ведь не знаешь, в каком он настроении; не то милостиво встретит и поговорит, а не то съязвит: «Гуляешь, дела в секторе уже все сделаны?» Лучше от греха не идти, а прямо к себе в кабинет.
Мелькает у Вохуша мысль: верно, и мои подчиненные тоже так рассуждают? И сразу приходит уверенный ответ: ну и что? Так и нужно, все правильно.
В кабинете полчаса — отдых. Нет у Вохуша комнаты отдыха — он не секретарь ЦК (впрочем, тому она как раз и не нужна: ездит обедать домой и там же отдыхает в своей королевской спальне). Но сотрудники сектора догадливы, и до 14.45 его не беспокоят. И дремлет Вохуш в своем жестком кресле за столом с привычной гордостью своей — «вертушкой». Если зазвонит она солидным негромким звонком — он на месте.
Она и вправду звонит. Говорит ректор Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Университет невелик, но политически важен: он для студентов из развивающихся стран и Японии, так что Хрущев еще при создании университета подписал им разрешение на «вертушку». Ректор — серьезный номенклатурный работник — не заискивает, но очаровательно любезен, и Вохуш с ним столь же любезен. Дело не только в современном стиле работы аппарата ЦК: ректор ему нужен, так как хочет Вохуш мягко высадить из ЦК своего заместителя — старшего из сотрудников сектора, Шабанова, и высадить его удобнее всего на должность проректора этого университета, а без согласия ректора это не пройдет.
Отлично понимает Вохуш, почему ректор ему звонит. Дело в том, что в 15 часов к Вохушу придет проректор университета, фактически политкомиссар, ответственный за работу со студентами-иностранцами. Вот ректор и хочет напомнить, что все же он, а не проректор руководит университетом. Так Вохуш окончательно убеждается в правильности своего впечатления, что существует конфликт между ректором и проректором. Значит, ректору придется плохо: не справится он с таким волкодавом, как этот проректор.
Вохуш недолюбливает проректора. Чем-то не импонирует ему, солидному и уверенному, этот наглый длинный тип, на котором костюм — кстати, потрепанный — сидит, как на корове хомут. И весь он как бы пришел из вчерашнего дня. Но есть влиятельные люди, которым этот стиль тридцатых годов нравится как воспоминание молодости. И ловок этот длинный проходимец: едва окончил самый обычный пединститут, как пристроился в партаппарат, тут же вошел в контакт с органами, и они рекомендовали его на пост секретаря парткома университета дружбы народов. По-секретарствовал пару лет и вышел в проректоры, а весь его студотдел — филиал органов. Так он и олицетворяет там, в университете, и партаппарат, и «соседей». Где ж ректору — инженеру по специальности — с таким тягаться!
С другой стороны, инженер, да не простой: был заместителем министра, связи имеет, так что и проректору не так легко будет его одолеть. В этой ситуации оба они должны понимать: все зависит от Вохуша. На чью сторону он встанет, тот и победит. А раз так, значит, оба согласятся взять в проректоры вохушевского кандидата — этого нелюбимого зама, от которого надо избавиться, пока он не успел втереться в доверие к руководству отдела. Надо только намекнуть каждому, что новый проректор будет поддерживать именно его. А длинного наглеца надо еще и припугнуть.
Все это размышление занимает у Вохуша всего пару секунд. Да так и у всех в аппарате: тому, кто на это не способен, в номенклатуре делать нечего. Здесь, в ЦК, на скрипке не играют и картин маслом не пишут, но уж в таких делах соображают безотказно.
Дверь приоткрывается, и показывается лысая голова проректора. Вохуш встречает его с холодком: надо запугать.
Сначала дать ему выговориться, чтобы он открыл все принесенные козыри. Поэтому Вохуш сначала с невозмутимым лицом выслушивает, как проректор рассказывает о работе со студентами. Он опытный, напирает на самокритичность: «мы не досмотрели», «мы упустили», но так, чтобы было ясно, что не досмотрел и упустил не он, а другие, в первую очередь ректор. Значит, Вохуш оценил обстановку в ректорате правильно, и можно наносить удар.
— Воспитательная работа со студентами, — наставительным тоном начинает Вохуш, — это не только собрания, вечера и кинофильмы, не только беседы воспитателей со студентами-иностранцами. Воспитательная работа — это прежде всего создание в студенческом коллективе атмосферы нетерпимости к любому нарушению принципов коммунистической морали. И особенно мы ожидаем такой нетерпимости от советских студентов. Постановление ЦК рассматривает обучение советских студентов в университете совместно с иностранцами, как важный метод оказания положительного влияния на иностранцев. А это не во всех случаях так получается, и (Вохуш повышает голос) никто не снимет с нас ответственности за такое положение вещей.
Вохуш говорит, а сам зорко наблюдает: встревожен лысый официальным тоном и политическими формулировками. Все хорошо, продолжаем!
— К нам поступают сигналы о неправильном, подчас просто неблаговидном поведении ряда советских студентов и студенток в университете имени Лумумбы. Вместо того, чтобы быть примером, блюсти честь советской девушки-комсомолки, отдельные студентки ведут себя, прямо скажу, недостойно. — И, перейдя с казенных формулировок на менее формальный тон, Вохуш восклицает: — Это же как у Энгельса в «Происхождении семьи», так и у вас — промискуитет!
— Безобразие творится, я всегда говорю! — самокритично восклицает проректор. — Райкомы комсомола посылают таких студенток, каких мы в свое время на пушечный выстрел не подпускали к вузу. Что же с ними делать: пояса целомудрия надевать, как в средние века?
Но Вохуш не принимает его шутку, а снова переходит на официальный тон:
— Возможные упущения райкомов комсомола не служат оправданием недостатков в воспитательной работе со студентами. Что же мы будем закрывать глаза на то, что в наличии нездоровые настроения среди определенной части студенчества! Не в поясах дело, а в том, что отдельные студентки университета, вместо того, чтобы стремиться к созданию хорошей советской семьи, стараются использовать свое пребывание в университете, чтобы выйти замуж за иностранца и выехать за границу.
— Зря отменили закон 1947 года о запрещении браков с иностранцами, — басит проректор.
— Закон отменен, — сухо замечает Вохуш. — Мы в ряде случаев по различным соображениям не возражали против браков между советскими студентами и студентами-иностранцами из развивающихся стран. Но ЦК никогда не рассматривал университет дружбы народов как некую ярмарку советских невест. — И Вохуш завершает удар: — Вопрос серьезный, и некоторые товарищи высказываются за создание комиссии ЦК для проверки состояния воспитательной работы со студентами вашего университета — как иностранцами, так и советскими.
С удовольствием замечает Вохуш тоску в наглых глазах проректора. Оба знают, что присылка проверочной комиссии ЦК ничего хорошего проректору не сулит. Теперь он запуган, и надо давать обратный ход, а то он сейчас побежит к своим дружкам и покровителям, а в действительности ведь никакой комиссии не предполагается.
— Но мы тут, Василий Степанович, думаем, что без комиссии можно обойтись, — успокоительно произносит Вохуш. — У меня сложилось мнение, что все это не вина студотдела — это результат недостаточной партийности в работе ректората. — И, переходя вдруг на «ты», доверительно говорит: — Там ведь, кроме тебя, никого же нету из аппарата; и ректор, и остальные проректоры — специалисты. А одному тебе трудно, надо, чтобы была поддержка.
Тоска в глазах проректора исчезает, но смотрят они уже не с обычной наглостью, а с благодарностью. Теперь сказать!
— Если университет обратится через министерство в Центральный Комитет с просьбой выделить человека из аппарата на должность проректора, думаю, что просьба будет удовлетворена. Тогда у тебя будет крепче поддержка в ректорате и отпадет вопрос о комиссии.
— Это правильное, партийное решение, — басит успокаивающийся проректор. — Это давно бы пора сделать, Денис Иванович. Я прошляпил, что не поставил этого вопроса. С парткомом я его согласую легко, а вот не станет ли возражать ректор?
— С ректором поговорим, — мягко отвечает Вохуш. — Он поймет необходимость. Зачем ему комиссия?
Вохуш знает: сейчас лысый думает, что и правда, комиссия ЦК в своих выводах не обойдет ведь ректора как ответственного за всю работу в университете.
Долго и крепко пожав Вохушу руку, проректор уходит. Конечно, верить этому пролазе нельзя, но не рискнет он бегать по знакомым и проверять слова Вохуша: не станет связываться с аппаратом ЦК, хотя и боится, конечно, как бы новый проректор его не заменил.
Теперь с ректором. Вохуш звонит по «вертушке» и снова дружественно любезен:
— Тут у меня, как вы знаете, был ваш зам. У нас с ним был серьезный разговор о некоторых недостатках в воспитательной работе его отдела со студентами. О содержании разговора он вам, видимо, сам доложит. Мы в секторе думаем, что нет надобности посылать проверочную комиссию в университет (ректор радостно соглашается) — при условии, что Василий Степанович сосредоточится на своем отделе, а мы могли бы вам — если попросите — рекомендовать, возможно, кого-либо из наших товарищей в качестве еще одного проректора. У вас ведь вакансия есть. Если вы считаете это целесообразным, то я посоветую внести такой вопрос через министерство в Центральный Комитет. Думаю, что он будет решен положительно, и тогда вопрос о проверочной комиссии полностью отпадет.
Ректор тотчас же соглашается и тоже благодарит. А что ему еще делать?
Теперь надо идти к первому заму, подготовить почву. А то вдруг все-таки и побежит к нему лысый, а первый зам ничего не знает — и тогда скандал! Вот всегда так: больше всего надо опасаться тех, кто поработал в аппарате, своих же. Время у Вохуша точно рассчитано: в конце рабочего дня первый зам легко доступен, сам любит в этот час поговорить с завсекторами. Денис Иванович снимает трубку «вертушки» и неторопливо, сосредоточиваясь, набирает номер Первого:
— Вохуш беспокоит вас, Иван Петрович. Разрешите зайти на пару минут?
Снова коридор и розовая ковровая дорожка. В большой приемной (хотя поменьше, чем у завотделом, — ранг не тот) Вохуш еще раз ласково кланяется пожилой секретаршe с внимательным взглядом. Вот изменилась женщина, постарела, а взгляд сохранился: в войну, молодой дивчиной, была снайпером, на ее личном боевом счету 209 фрицев. Хороший, душевный товарищ.
Первый зам сидит в глубине кабинета за своим полированным столом, под настольным стеклом распластан лист с телефонами ЦК. Энергично вскидывает голову:
— С чем пришел? — и указывает рукой на стул. Вохуш садится — непринужденно, но с уважением. Он знает: Первый все замечает.
Со слегка озабоченным видом (не переигрывать!) он начинает:
— Иван Петрович, беспокоит меня обстановка в университете дружбы народов. Вот сейчас беседовал с проректором по студработе: разболтались студенты...
— Что-нибудь политическое? — вскидывает глаза Первый.
— Да нет, Иван Петрович, быт (Первый успокаивается). Но ведь и быт — тоже политика (Первый настораживается), Так вот они там считают, что надо укрепить партийно их ректорат. Мне ректор сообщил, что они собираются входить через министерство в ЦК с просьбой выделить на вакантную должность проректора по общественным наукам кого-либо из наших сотрудников,
— А ты что сказал? — сразу спрашивает Первый. Этого Вохуш ожидал и отвечает заранее продуманной формулировкой:
— Что я мог сказать, Иван Петрович? Сказал, что, если считают нужным, пусть входят в ЦК, вопрос будет рассмотрен.
Теперь покрыты все его разговоры с ректором и проректором: он им, и в самом деле формально больше ничего не сообщил, все остальное — так, их субъективные впечат-ления.
— Кого же? — интересуется Первый и полушутливо: — ты не собой ли собрался укрепить университет?
По скандализованному выражению лица Вохуша Первый понимает, что ошибся. Тут же успокаивает встревоженного Дениса Ивановича:
— Это я шучу, тебя не отпустим (блаженное спокойствие разливается по всему существу Вохуша). Но предложение-то у тебя есть?

— Я вопрос еще не прорабатывал, — скромно говорит Вохуш. — Хотел узнать сначала ваше мнение в принципе.
— Ну, а твое мнение? — в упор спрашивает Первый. Так, теперь надо его спровоцировать.
— Я полагаю, Иван Петрович, что можно бы в смежных с моим секторах подобрать подходящего кандидата...
Энергичный взгляд Первого становится жестче:
— Ишь какой хитрый: в смежных! А что же из своего сектора не предлагаешь? Что — у тебя подходящих людей нет?
Клюнул! Теперь сопротивляться и темнить.
— Так у меня же в секторе работы невозможно много, Иван Петрович, не могу же я еще отдавать людей!
Первый едко:
— А другие могут? Рекомендуй из своего сектора — я поддержу.
Теперь выкладывать карты.
— Да ведь проректор университета — место докторское, а у меня, среди сотрудников сектора, только один доктор наук — Шабанов. Не его же отдавать!
— А почему не его? Конечно Шабанов — парень способный. Но ведь и там нужны способные. Проректор — значит, получит звание профессора. Университет важный: гляди, в члены-корреспонденты Академии наук выйдет, Как придет бумага из министерства в ЦК, побеседуй с ним — и направим.
— Да вы же меня без ножа режете, Иван Петрович! — взывает с возможно более достоверным унынием в голосе Вохуш. — Шабанова отдам, а кто вместо него?
— Подыщешь, — успокаивает Первый и, пока Вохуш с убитым видом качает головой, говорит: — Так, это дело заметано. Еще у тебя что?
— Больше ничего, Иван Петрович, — уныло тянет Вохуш, вставая.
И вдруг Первый осклабляется:
— А легко ты отдаешь Шабанова. Что у тебя с ним? Вот уж этого не ожидал Вохуш. Опять взывает:
— Помилуйте, Иван Петрович! Я прошу его оставить, а вы говорите, будто я же его предлагаю в проректоры...
Первый все ухмыляется:
— Нет, ты мне его не предложил. Но, в общем, я согласен. — И наставительно: — Мне важен не товарищ Шабанов лично, а четкая, слаженная работа сектора. За сектор отвечаешь ты. Я не возражаю, чтобы ты и решал, с кем тебе лучше работать. Ясно?
Вохуш идет по коридору, а на душе кошки скребут. Ну нельзя хитрить с Первым! Видит все насквозь. Да иначе и не стал бы первым замом. А уж те, кто в Политбюро или в Секретариат ЦК выбрался, — вообще гении. Интеллигентики болтают: тот в Политбюро глуп, другой дурак. А на самом деле они сами дураки и молокососы: в лучшем случае просидят эти философы до пенсии на своих нынешних должностях. Нет, в Политбюро — гении.
Гении-то гении, а тоже бывает — зазнаются и дают осечку. Ну кто мог подумать, что Маленков — столько лет до того, как циркач, ходивший по канату и все поднимавшийся вверх, — не просидит у власти двух лет! Или Берия — десятилетиями полз к власти, по трупам полз, а когда уже была почти в руках, четырех месяцев не продержался. Да тот же Хрущев! Ну он, правда, был несолидный, его еще Сталин осаживал: из Москвы отослал на Украину, даже там смещал с поста первого секретаря — агрогорода дурацкие раскритиковал. Конечно, Хрущев отплатил Сталину — да посмертно, при жизни-то никто не решался.
Сталин — вот кто был действительно великим человеком. Ну и Ленин, разумеется: но ведь ему по-настоящему властвовать не довелось, только гражданскую войну выиграл, и начался паралич. А Сталин — тот знал, что такое власть.
...Кончается рабочий день. Еще пройдет Вохуш по своему сектору (сотрудники сидят по двое в комнате, у каждого собственный телефон — и внутренний, и внешний), поговорит коротко о делах на завтрашний день. Но настроение у всех уже — ехать домой, да и сам Вохуш думает об этом не без удовольствия. После окончания рабочего дня он еще посидит минут 20. Вечерних бдений теперь нет, но нехорошо, если руководство заметит, что он уходит одновременно с рядовыми сотрудниками. Однако звонков нет, начальство его не требует — и Денис Иванович вызывает машину.
Она придет быстро — автобаза ЦК рядом, так что можно уже надевать шелковистое дюссельдорфское пальто и неторопливо, но уверенно, как и подобает ответственному сотруднику ЦК, идти к выходу. Блекло-розовые дорожки на натертом паркете, солидная лестница, просторный гулкий вестибюль. Сотрудники все еще выходят, но главная толпа уже прошла. Офицер КГБ вежливо, но внимательно проверяет его бордовую кожаную книжку.
Снаружи — темнота, ветер, снег идет. Но перед зданием ЦК не скользко: лед тщательно счищается острыми лопатками дворников, а для верности тротуар посыпается рыжим песком, а то вдруг поскользнется, садясь в машину, секретарь ЦК!
Вот и черная «Волга». И снова плывет она по шуршаще-скрипяшему московскому снежку. Опять памятник героям Плевны, слева тянется Политехнический музей, справа — ЦК комсомола, потом два сросшихся здания на площади Дзержинского — Лубянка. А там — вниз, по широкому проспекту. И мелькают магазин «Детский мир», угол Малого театра, колонны Большого театра, станция метро, Дом союзов, здание Совета Министров СССР. На мгновение блеснут огни улицы Горького — и пошли: отель «Националь), дом «Интуриста» (бывшее американское посольство), старое здание Московского университета. А слева все будет тянуться Кремль, лишь на время прикрытый от взгляда Манежем...
Вохушу и с водителем говорить не хочется: перекинулся парой замечаний о погоде да о снеге — и задумался.
Вот он сейчас катит по Москве, а она бредет где-то по вечерней Праге. Огни горят на Вацлавской площади, бьют часы на Старой Ратуше. Да что он вспоминает ее — не загорелые ляжки инструкторши из Воронежа, а ее? Все потому, что задело, как она тогда на него смотрела. Ну, Денис, скажи себе правду: с омерзением смотрела, как на гадкое животное. А еще — с бессилием. И с плохо удававшейся попыткой скрыть это омерзение, чтобы он не разозлился и не обманул, чтобы устроил ей выезд.
Э, да что там вспоминать! Подумаешь, принцесса — стажерская жена! Гордиться должна, что заинтересовался ею заведующий сектором ЦК.
А с бессилием этим часто на него люди смотрят. И мать того студента, которая кричала: «Убийцы!», и разные просители; и те, кого он прорабатывал; и те, кого из партии исключал, — разные люди. И хорошо, что смотрят с бессилием. Вот пару недель назад он видел отвратительный сон. Как будто он в здании ЦК, а оно вдруг пустое. Он спускается в вестибюль — а там нет охраны! Его охватил ужас: ведь сюда сейчас войдут люди с улицы, из города! И вдруг они стали входить. Он с независимым видом подошел к лифту, но общий лифт был наверху, а секретарский, как всегда, заперт. Между тем людей из города набралось много, они молчали и только смотрели на него. Вот так же, как она, с тем же омерзением: как на вошь, как на паразита. Но только не было в их взгляде бессилия, а была сила. И он тогда в страхе проснулся с сердцебиением и долго не мог успокоиться.
Так и надо: пусть у них будет бессилие, а у нас — сила.
И думать надо совсем не об этом, а о приятном. Вот сейчас он приедет домой, жена уже приготовила отличный ужин: семга, икра, хороший сыр, жаркое, ананасы. Выпьет армянского коньячку, всякую эту болгарскую «Плиску» или арабский коньяк, Вохуш не любит, только армянский; ну еще грузинский, и конечно, французский. С детьми погово- рит, немного — с женой.
Можно бы, конечно, куда-нибудь пойти, культурно отдохнуть. Как завсектором ЦК, он может поехать на любой закрытый просмотр кинофильмов: в Министерство культуры, в Дом кино. Хорошая была идея — организовать эти просмотры. Фильмы — самые разные, из разных стран. Конечно, если чисто юридически посмотреть, то фильмы краденые — это нелегально сделанные копии лент, которые Комитет по кинематографии берет у иностранных кинофирм, якобы чтобы решить вопрос об их покупке, а потом не покупает. Но, с другой стороны, смешно было бы платить валюту этим капиталистам, когда фильмы все равно, по идеологическим соображениям, в массовый прокат пустить нельзя. А для руководящих работников делается несколько копий — что же в этом такого? Приятно бывает на этих просмотрах: сидят все свои, номенклатурные работники, ну еще деятели искусства, творческая интеллигенция. Людей из города нет. Но сегодня он туда не пойдет.
Кстати, и в ЦК раз в неделю — по четвергам — показывают заграничные кинофильмы, которые не выйдут на экран для широкого зрителя. Только на эти просмотры он и не заглядывеет — это, как и вечерний буфет, больше для машинисток и секретарш, ему было бы даже и неудобно туда идти.
Можно, конечно, поужинать и отправиться с женой в театр. Билеты стоят пустяк: в Большой театр на лучшие места — три с полтиной, в других театрах — еще того дешевле. Ясно, в открытую продажу на эти места они не поступают. Поэтому тоже приятно: получишь по «броне» ЦК. Места в первом или втором ряду и сидишь опять среди своих, ну и там иностранные послы — это тоже не без приятности: чувствуешь свое положение в обществе.
Но и в театры, и на концерты Вохуша не тянет. Да и сыт он ими до отвала: по долгу службы бывает на спектаклях и концертах, после всяких торжественных заседаний и конференций или с иностранными делегациями. Нет, никуда он сегодня не пойдет, будет отдыхать и на досуге продумывать: как дать ход своему продвижению в замзавы. А в 10 часов — спать: без крепкого здоровья нет и продвижения.
Плывя в бесшумном лифте наверх, к своей квартире, и уже расстегивая ворсисто-шелковистое пальто, Денис Иванович, по привычке — коротко, подводит итоги прошедшего дня. День, в общем, был удачный, ничем не омраченный, почти счастливый: ликвидировал опасность скандала с голосованием решения о делегации, не поддался на искушение поездки в Италию, ловко удалил нежелательных лиц из списка советско-болгарской комиссии, снял сомнительных авторов из издательского плана, заставил университет дружбы народов просить о назначении проректора из аппарата и получил согласие Первого на то, чтобы направить туда Шабанова. Если бы каждый день удавалось сделать столько полезных дел!
...Вот за этот-то день Денис Иванович и получил в 10 раз больше, чем рядовой советский труженик.
Паразитирующий правящий класс. Козельск, Москва... и так по всей стране.
Процитируем в последний раз в этой книге одно из последних стихотворений Галича:

Над блочно-панельной Россией
Как лагерный номер — луна.
Обкомы, горкомы, райкомы
В потеках снегов и дождей.
В их окнах, как бельма трахомы
(Давно никому не знакомы),
Безликие лики вождей.
В их залах прокуренных — волки
Пинают людей, как собак.
А после тс самые волки
Усядутся в черные «Волги»,
Закурят вирджинский табак.
И дач государственных охра
Укроет посадских светил,
И будет мордастая ВОХРА
Следить, чтоб никто не следил.44
aai
# 09 Июля 2013 09:59
asaw писал(а):

Перейдем теперь ко второй паре — к штатной и выборной номенклатурам. ...

Не ты ли, совсем недавно, утверждал, что из номенклатуры обратно не возвращались?
PS Чушь очередная короче.

asaw писал(а):

Это откуда такое следует?

Из самого факта выборов. Насильно никого "за" голосовать не заставляли.

asaw писал(а):

Служебная машина и служебная квартира могут предоставляться далеко не только топ-менеджерам, а и вполне обычным работникам. Топ-менеджеры от этого перестают быть топ-менеджерами или что ты хочешь сказать?

Конечно могут, только очень разные ... И квартира. И машина. Квартиры и дачи в СССР тоже не только номенклатуре предоставлялись.

asaw писал(а):

«Аналогично» здесь надо, видимо, понимать примерно так: комната прислуги в поместье принадлежала прислуге аналогично тому, как само поместье принадлежало помещику Good

Поместье принадлежит помещику вместе с комнатой для прислуги. Гос.квартира номенклатурщику не принадлежит. Ни с комнатой прислуги, ни без нее.


asaw писал(а):

Имя, фамилия, отчество профессора, название ВУЗа и полностью должность. В моем ВУЗе у профессоров никакой прислуги никогда не было абсолютно точно.

А номер банковской карточки тебе не надо?!

asaw писал(а):

Номенклатура присваивает прибавочную стоимость

Не присваивает! Ибо средствами производства управляет, а не владеет.
asaw
# 09 Июля 2013 11:32
aai писал(а):

Не ты ли, совсем недавно, утверждал, что из номенклатуры обратно не возвращались?



Из штатной номенклатуры в народ и не возвращались. Директор завода был именно такого рода номенклатурой.

aai писал(а):

Насильно никого "за" голосовать не заставляли.



На советских "выборах" голосовать "за" и не требовалось. "За" было по умолчанию.

aai писал(а):


asaw писал(а):

Служебная машина и служебная квартира могут предоставляться далеко не только топ-менеджерам, а и вполне обычным работникам. Топ-менеджеры от этого перестают быть топ-менеджерами или что ты хочешь сказать?

Конечно могут, только очень разные ... И квартира. И машина. Квартиры и дачи в СССР тоже не только номенклатуре предоставлялись.



То есть, так же как и при капитализме (и при феодализме или рабовладении), советский номенклатурщик пользуется благами, создаваемыми другими членами общества. Квартиры, дачи и машины номенклатурщика, подобно квартирам, дачам и машинам капиталистического топ-менеджера, лучше квартир, дач и машин обычных людей. Перераспределение прибавочной стоимости происходит так же от более бедного производящего блага большинства к более богатому «управляющему» меньшинству. Это именно то, о чем я и пишу.

aai писал(а):

Поместье принадлежит помещику вместе с комнатой для прислуги. Гос.квартира номенклатурщику не принадлежит. Ни с комнатой прислуги, ни без нее.


Поместье принадлежит не помещику, ещё раз тебе повторяю. Поместье помещику ЖАЛОВАЛОСЬ ЗА СЛУЖБУ точно так же, как дача - номенклатурщику. Учи историю своей страны, неуч.


aai писал(а):


asaw писал(а):

Имя, фамилия, отчество профессора, название ВУЗа и полностью должность. В моем ВУЗе у профессоров никакой прислуги никогда не было абсолютно точно.

А номер банковской карточки тебе не надо?!



Нет, номер банковской карты мне не надо. Мне нужен всего лишь конкретный пример конкретного "обычного" профессора рядового ВУЗа у которого была прислуга. Не удивительно, что ты не можешь привести такой пример.


aai писал(а):

Не присваивает! Ибо средствами производства управляет, а не владеет.



Итак, выдается за марксистское и упорно выдвигается утверждение: раз производительные силы принадлежат в СССР не частным владельцам, а государству, значит, в советском обществе нет эксплуататорского класса. А что, собственно, в этом утверждении марксистского? Ровно ничего.
Считали ли Маркс и Энгельс, что о собственности можно говорить лишь тогда, когда владелец официально признан таковым в праве? Нет, они считали как раз обратное: собственность — фактическая, а не юридическая категория;вещи становятся «действительной собственностью только в процессе общения и независимо от права...»6 Следовательно, тот факт, что собственность не записана прямо за номенклатурой, с марксистской точки зрения еще ничего не означает.
Верно, Маркс пишет о противоречии между общественным характером производства и частным характером присвоения как об основном противоречии капитализма. Но разве под «частным» присвоением Маркс понимает лишь присвоение продуктов труда отдельным капиталистом? Если бы так, то для ликвидации противоречия достаточно было бы заменить разрозненных капиталистов их обществами — например, акционерными, и ни о какой революции не стоило бы и речи вести. Нет, под капиталистической собственностью на орудия и средства производства и на продукт труда Маркс понимает собственность «совокупного капиталиста», то есть всего класса капиталистов в целом.
Может, с марксистской точки зрения, капиталистическая собственность принимать форму групповой собственности? Безусловно. Все капиталистические компании, концерны, синдикаты, тресты олицетворяют именно такую форму. Существо производственного отношения не меняется, речь идет лишь о форме управления собственностью класса капиталистов.
Может, с марксистской точки зрения, форма управления капиталистической собственностью быть не просто групповой, а становиться государственной? Безусловно, в экономике многих капиталистических стран имеется значительный государственный сектор, но, по марксистской оценке, наличие такого сектора нисколько не меняет существа отношения собственности в этих странах: факта принадлежности орудий и средств производства классу капиталистов.
Почему не меняет? Да потому что, как уже говорилось в главе 1, государство, с точки зрения марксизма, не является надклассовым. Государство — аппарат подавления и управления, принадлежащий определенному — господствующему — классу, ему и только ему. То, что этот класс управляет своей собственностью посредством такого аппарата, абсолютно ничем не нарушает классового характера собственности. Сами же идеологи КПСС охотно и многословно рассуждают о государственно-монополистическом капитализме. Кстати, государственная форма управления имуществом правящего класса существовала и в докапиталистических формациях. Она занимала немалое место в экономике рабовладельческих древневосточных деспотий, в частности Египта; на ней было построено все хозяйство Спарты. При феодализме многочисленные владения короны представляли собой в разных странах государственно управляемую собственность класса феодалов.
Все сказанное — не откровение, а азбука марксистской экономической теории. Только на недостаточном знании этой теории в несоциалистических странах или на нежелании задуматься над ней в социалистических странах может паразитировать пропаганда КПСС со своим «аргументом» о государственной собственности при социализме. «Аргумент» же о том, что номенклатура не класс, так как номенклатурные посты не передаются прямо по наследству, вызывает просто недоумение. Вот уж именно в «точном марксистском понимании» понятия «класс» не содержится в качестве обязательного условия наследование принадлежности к данному классу. Нет, например, такого наследования у рабочих — так что же, и рабочего класса не существует?
Так что не надо принимать всерьез все эти псевдоаргументы. Ничего марксистского в них нет, и ни в чем они не убеждают.
Конечно, в предреволюционной России были — наряду с синдикатами — частные владельцы предприятий: всякие титы титычи и силы силычи, а при социализме только видишь если не номерной завод, то завод имени Ленина, завод имени Ульянова, завод имени Ильича, завод имени Владимира Ильича. Но ведь переименование фабрики «Сукин и сын» в фабрику имени И.В.Сталина отнюдь не было свидетельством того, что она стала всенародным достоянием. Это было лишь показателем того, что переменились хозяева, а кто новые владельцы, оставалось неизвестным.
Однако найти владельцев можно. Государственная форма управления фабрикой и вправду красноречива. То, что новые хозяева управляют своим предприятием не как-либо иначе, а именно через государство — аппарат господствующего класса, позволяет безошибочно идентифицировать счастливых обладателей. Это и есть господствующий класс советского общества — номенклатура, поручивший управление своей собственностью своему аппарату.
Таким образом, то, что в СССР заводы и фабрики принадлежат государству, с марксистской точки зрения действительно ведет к обнаружению их подлинного собственника. Только вот собственником этим оказывается не весь народ и не пролетариат, а номенклатура.
aai
# 10 Июля 2013 11:43
asaw писал(а):

Из штатной номенклатуры в народ и не возвращались. Директор завода был именно такого рода номенклатурой.

Напоминаю, до сих пор была просто номенклатура. Возвращались и из т.н. штатной.

asaw писал(а):

На советских "выборах" голосовать "за" и не требовалось. "За" было по умолчанию.

Можно было проголосовать "против".

asaw писал(а):

То есть, так же как и при капитализме (и при феодализме или рабовладении), советский номенклатурщик пользуется благами, создаваемыми другими членами общества.

Как и дворник дядя Ваня, живущий в служебной квартире. Пользуется! А не владеет!

asaw писал(а):

Квартиры, дачи и машины номенклатурщика, подобно квартирам, дачам и машинам капиталистического топ-менеджера, лучше квартир, дач и машин обычных людей.

Лучше. От каждого по способностям, каждому - по-труду.

asaw писал(а):

Перераспределение прибавочной стоимости происходит так же от более бедного производящего блага большинства к более богатому «управляющему» меньшинству. Это именно то, о чем я и пишу.

Топ-менеджер, как и номенклатурщик, ее создает, перераспределение происходит в пользу владельца. В СССР у завода был детский сад и стадион, в современной РФ - дворец у хозяина.

asaw писал(а):

Поместье принадлежит не помещику, ещё раз тебе повторяю. Поместье помещику ЖАЛОВАЛОСЬ ЗА СЛУЖБУ точно так же, как дача - номенклатурщику. Учи историю своей страны, неуч.

Поместье можно продать, унаследовать детям, гос.дачу - нет.


asaw писал(а):

Не удивительно, что ты не можешь привести такой пример.

Не не могу, а не хочу.


asaw писал(а):

[i]Итак, выдается за марксистское и упорно выдвигается утверждение: раз производительные силы принадлежат в СССР не частным владельцам, а государству, значит, в советском обществе нет эксплуататорского класса.[i]

Не надоело тебе эту ахинею в цатый раз постить??? Если топ-менеджер управляет предприятием, то это еще никоим образом не означает, что он им владеет.
asaw
# 10 Июля 2013 12:11
aai писал(а):

Напоминаю, до сих пор была просто номенклатура. Возвращались и из т.н. штатной.


В персональные пенсионеры союзного значения со всеми привилегиями Good Кстати, а почему одним пенсионерам с ленинской точки зрения прислуга положена, а другим — нет? supercool:

aai писал(а):

Можно было проголосовать "против".


...от этого всё равно ничего бы не изменилось и все это понимали Good

aai писал(а):

Лучше. От каждого по способностям, каждому - по-труду.


Точно так же, как и при феодализме: служивый "труд" очень ценен Good

aai писал(а):

перераспределение происходит в пользу владельца.


- класса номенклатуры Good это просто факт!

aai писал(а):

Поместье можно продать, унаследовать детям, гос.дачу - нет.


facepalm неуч.

Поме́стье — разновидность земельного владения, дававшееся за воинскую или государственную службу в России в конце XV — начале XVIII веков. Европейские аналоги — асьенда (исп.) = фазенда (португ.) (от древнефранкского hazind = дружинник).
Предоставлялось на условиях военной или какой-либо другой государственной службы первоначально в пожизненное владение; по словам историка В. О. Ключевского, это
участок казённой или церковной земли, данный государем или церковным учреждением в личное владение служилому человеку под условием службы, то есть как вознаграждение за службу и вместе как средство для службы. Подобно самой службе, это владение было временным, обыкновенно пожизненным. Условным, личным и временным характером своим поместное владение отличалось от вотчины, составлявшей полную наследственную земельную собственность своего владельца[1]
Впоследствии стало переходить по наследству, а также переходить меной, сдачей и иными способами от помещика (владельца поместья) к помещику. С владением поместьем соединялось владение населяющими его крестьянами. По Указу о единонаследии (1714) поместье слилось с вотчиной в единый вид земельной собственности — имение.

Поместье изначально не наследовалось, его нельзя было продавать. Большевики просто вернули допетровские порядки - приблизили Россию к средним векам Good

aai писал(а):

Если топ-менеджер управляет предприятием, то это еще никоим образом не означает, что он им владеет.


Разумеется, владеют капиталисты, которые и говорят топ-менеджеру что делать через совет директоров. Или сами и делают, как какой-нибудь Билл Гейтс или Стив Балмер. А владеющие социалистической собственностью номенклатурщики говорят через директора завода администраторам что делать им.

Считали ли Маркс и Энгельс, что о собственности можно говорить лишь тогда, когда владелец официально признан таковым в праве? Нет, они считали как раз обратное: собственность — фактическая, а не юридическая категория;вещи становятся «действительной собственностью только в процессе общения и независимо от права...»
<...>
Таким образом, то, что в СССР заводы и фабрики принадлежат государству, с марксистской точки зрения действительно ведет к обнаружению их подлинного собственника. Только вот собственником этим оказывается не весь народ и не пролетариат, а номенклатура.
в123вв
# 17 Июля 2013 15:03
Что тут? Снова обличили партноменклатуру? Ради справедливости напечатайте современные домики - и все станет совсем ясно Smile

Добавлено спустя 1 минуту 44 секунды:

Вот потому я всем политиканам сразу про денежку и говорю - а то пакостить умеют, а сотрудничать... 63
Новая тема Ответить на тему
Показать сообщения:
Страница 14 из 14
Перейти:
ИНФОРМАЦИЯ ПО ИКОНКАМ И ВОЗМОЖНОСТЯМ

Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах
Вы не можете вкладывать файлы
Вы можете скачивать файлы

© 2007-2020 autolada.ru - автомобильный форум

По вопросам рекламы Поиск
  •  
  •